Пожалуй, стоит, наконец, сказать еще несколько слов о нашем герое и его нелегкой жизни. Смит был неповторим, как тысяча романтических ковбоев. Обладал четкими, хотя и гибкими моральными принципами. Пил мало, жил тихо. Порой будил лихо, тогда стрелял метко, потом пил много, отдыхал громко. На вид Джону можно было дать тридцать с небольшим лет в обед, лет тридцать с гаком к ужину и без малого лет пятьдесят за завтраком – особенно после активного отдыха.
За убийства платили ему прилично, так что на жизнь зарабатывал он до безобразия хорошо. Как и все ковбои, Джон немного шарил в банковской системе, точнее, обшарил в свое время пару банковских хранилищ, и потому знал, что доверять им нельзя. Складировал все сбережения в одном отдаленном месте. И посему вид он обычно имел весьма потрепанный, заботясь лишь об оружии и снаряжении.
Трепаться попусту ковбой не любил. Да и не с кем было. Часто думал о девушке, которая его ждет, но постоянно напоминал себе, что прежде, чем к ней отправиться, нужно еще хорошенько поработать. В дороге друг у него был один – Шальная Бэтти. Сейчас Джон наверняка скармливал ей уже ненужный соломенный парик – волосок за волоском. Белая боевая корова, несомненно, довольно цокала языком и причмокивала копытами по слякоти.
Различить в местной грязи другие звуки было невозможно. Почти…
Джон вдруг развернул верную соратницу и достал кольт. Каждый слышал, что на таких глухих дорогах можно нарваться на разнообразнейших тварей. Ковбой же знал это наверняка, и потому был готов ко всему. Опять же, почти ко всему…
Приблизившийся монстр произвел на всадника чудовищный эффект. Первой не выдержала Бэтти. Задние ноги коровы подкосились, глаза расширились. Храбрый ковбой зарылся лицом в холку верной подруги. Спина его содрогалась от всхлипов.
Напротив ковбоя застыло нечто. Оно крепко утопало в земле четырьмя ковбойскими сапогами. Зорко оглядывало окрестности двумя головами в стильных ковбойских шляпах. Грозно возвещало о своем приближении угрожающим колокольным звоном и в то же время пыталось слиться с местностью благодаря яркой защитной окраске. Наконец, оно возвестило звонким юношеским голосом:
– Мистер, Вы забыли свою шляпу!
Джон с трудом поднял голову и с новой силой разразился гомерическим хохотом, не в силах смотреть на это чудо. Худощавый индейский паренек, гордо восседающий на хлипком кучерявом баране, придавленном пафосом происходящего и тяжестью ноши, терпеливо ждал, когда ковбой отсмеется. На лице мальчугана застыла запрограммированная довольная улыбка. Ну, все же знают, как застывают индейские лица, умеющие отображать только шестнадцать лет (зоркий разведчик), тридцать (храбрый вождь) и восемьдесят (мудрый шаман). Настоящий же возраст храбрых детей прерий можно определить лишь по количеству и длине перьев на затылке. У этого пацаненка они едва прорастали сквозь грязную шевелюру.