Сильная и (не)счастливая - страница 2

— Два нефильтрованных и одно тёмное. — Подошедший к стойке мужчина кивнул на появившу­юся в баре разношёрстную компанию: два парня и три девушки. Судя по всему, туристы. Расположи­лись за одним из больших столов, покидав разноцветные рюкзаки на лавки, и теперь увлечённо раз­глядывают сделанные за день фотографии, то и дело тыкая пальцами в экран, чтобы приблизить изображение. — Веселые у вас тут утки, — мужчина кивнул на картины с пернатыми, во множестве украшав­шие облицованные деревянными панелями стены. Я их нарисовала по просьбе папы давно, кажется, ещё в прошлой жизни, когда училась в художественном колледже. На одной из них три утки-манда­ринки танцевали канкан. На другой пять уток играли в покер, а на самой большой, висевшей над ка­мином, была изображена пьяная в стельку утка, держащая в одном крыле бутылку, а другим пытав­шаяся взмахнуть, чтобы улететь. Рядом висел датированный позапрошлым веком документ о выдаче лицензии бару «Пьяная утка». Им мы гордились больше всего. Не каждый бар в городе может пох­вастаться полуторастолетней историей! — Спасибо. — Я кивнула, взяла бокал и принялась наполнять его светлым пивом. Мужчина ото­шёл к столу, ждать, пока наполнятся бокалы. — Карина! — Юркая официантка, как всегда, выскочила как чёртик из табакерки и застыла перед стойкой, улыбаясь во все тридцать два зуба и глядя на меня взглядом преданного пса. — Где тебя но­сит? — Я отошла на пару секунд, Кира Анатольевна, — виновато пропела она, сделав огромные глаза. И добавила счастливым громким шёпотом: — У меня начались месячные! Представляете! Я так об­радовалась, что тут же позвонила Жене! Он сказал, что раз уж я не беременна, то мы можем… — Давай без подробностей! — Меня едва не перекосило: Карина обожала делиться с окружа­ющими интимными подробностями своей жизни, нисколько не задумываясь о том, хотят ли эти ок­ружающие слушать о том, сколько раз у неё за ночь был оргазм или почему у неё опять выскочило раздражение на интимных местах. Колокольчик у двери снова зазвенел, впуская очередную партию туристов, на этот раз четырёх улыбающихся азиатов, обвешанных фотоаппаратами. Я тихонько вздохнула: с ними общаться было тяжелее всего. Наш диалог превращался в разговор немого с глухим. Они пытались объяснить мне что-то, а я в ответ говорила, что не понимаю. Тогда они обижались, тыкали пальцами в меню, и все расходились, довольные друг другом. Я люблю туристов. Честно. Туристы приносили немалый доход, потому за них шла молчаливая, но упорная борьба между всеми владельцами баров и кафе. Мой главный конкурент «Лис и лес» на­ходился неподалёку от и парка. Наша «Пьяная утка» на протяжении долгих лет пыталась составить ему конкуренцию, и иногда это удавалось. Правда, в основном когда владельцем был мой отец. У меня обскакать «Лиса» пока ни разу не получилось. Ну что же, второе место тоже очень почётно… Азиаты тем временем приблизились к стойке и замерли, дружелюбно улыбаясь и кивая в ответ на безуспешные попытки Карины отвести их к столу. Самый старший из них сделал шаг вперёд и ре­шительно посмотрел на меня. — Добрый вечер. — Я прям расцвела, не в силах сдержать улыбку: неужели Боженька слышит меня и этот замечательный, прекрасный турист разговаривает по-русски?! Но следующая же его фра­за развеяла все мечты. — Синий салат море, пожалуйста, — иностранец смотрел на меня, как на родную. — Чего? Не могли бы вы повторить? — Синий салат море, пожалуйста. — Фиолетовую капусту? Салат с фиолетовой капустой? — Синий салат море, пожалуйста. — Его взгляд становился всё более и более ласковым, будто он пытался объяснить что-то неразумному ребёнку. — Суши? Роллы? Удон? У нас нет та­кого. — Я в отчаянии огляделась, но как на зло все мои сот­рудники попрятались по углам или же делали вид, что очень заняты с клиентами. Азиатов в этом баре никто не любил. Ну и пожалуйста. Расисты. Сама разберусь. — Может, вы покажете мне, что это может быть? — я с надеждой протянула терпеливому инос­транцу планшет и открыла в нём фотографии наших блюд. Какая же всё-таки Иришка молодец с этой своей любовью выкладывать в Инстаграмм свои кулинарные шедевры! А я всё над ней подшу­чиваю. Сегодня же пойду и извинюсь. — Красивый еда. Вкусный картинка. — Туристы радостно заурчали и сгрудились над гаджетом, выискивая заветное блюдо. — Вот. Синий салат море! — Предводитель оголодавшей заморской группы гордо ткнул пальцем в тарелку с голубой вермишелью, подкрашенной чернилами каракатицы. Надо же, откуда они про неё узнали?! Блюдо Ира приготовила только позавчера и подала его на пробу нескольким постоян­ным покупателям… Стоп. — Скажите, а кто вам порекомендовал это блюдо? — я мило улыбнулась. Чёрт, они ничего не по­няли. Ладно, попробуем проще: — Узнать. Блюдо. Кто. Сказать. — А-а, — закивал он. — Хороший мужчина. Хороший. Кафе. Лиса. — Кафе. Лиса. Ну держись, Макс Матвеин, я тебе покажу, как ко мне китайцев перекидывать! Разобравшись с клиентами, спих­нув их наконец на освободившуюся Карину, я вернулась к бутылкам и стаканам, тихонько кипя от злости. Невероятно, как кровожадные мысли поднимают тонус! У меня даже голова прошла, когда я представила, как запускаю в его кухню пару десятков хорьков и закрываю двери на крепкий засов. Представив перекошенное лицо Матвеина, я даже испытала своего рода оргазм. Нет, определённо, зря он выкапывает топор войны. Ох, зря! Танцующие канкан утки с картины над одним из столов ве­село подмигнули. Долгий вечер плавно перетёк в ночь, бар я закрывала в гордом одиночестве в половине один­надцатого — звеня ключами и отчаянно зевая, пыталась настроить себя на то, что надо ещё начать сегодня писать отчёт. Дом находился в двух шагах от бара, что всегда меня радовало, когда я возвра­щалась туда, но неимоверно бесило, когда кто-то прибегал ко мне в законный выходной и выдерги­вал на работу. Стараясь не шуметь, я тихонько прошла в коридор, положила сумку на обувницу и устало стя­нула с себя кожаный пиджак. Надо же, ведь есть в мире такие места, где люди летом почти голыми ходят, а не носят с собой зонтик, гадая, от чего он может понадобиться на этот раз: от дождя, сырого тумана или пронизывающего ветра с моросью вперемешку. — Пришла уже? Что так поздно? — Из гостиной высунулась голова Дениса. Всклокоченный и небритый, он озабоченно смотрел на меня, держа в руке недопитую кружку с чаем. — А ты что здесь забыл? — Я недовольно отобрала у него свою чашку и пошла на кухню. — Опять с Марусей поругался? — Бывший муж виновато пожал плечами и поплёлся следом. Как мне удалось прожить с этим мужчиной неполных десять лет? — Кир. — Он умоляюще подёргал меня за рукав рубашки. — Ты поговоришь с ней завтра, а? Скажешь, что я не специально? — Огромные зеленые глазищи, опушенные густыми черными ресни­цами, смотрели искренне и печально. — Что «не специально»? — Я упала на табурет, поставила на стол чашку с наполовину выпитым чаем и провела ладонью по лицу. К чёрту отчёт — спать-спать-спать! — Ну, напился вчера после работы, — Денис умоляюще посмотрел на меня. — Ты же знаешь, я вообще не люблю все эти посиделки! — Ну да, поэтому и напиваешься там всегда с горя. — Я усмехнулась, вспомнив, с каким видом он обычно заваливался домой после «тихих посиделок» с коллегами. — Ладно, давай поговорим об этом завтра. Лета спит? — Давно, — он махнул рукой, облегчённо выдыхая. Воистину, его вера в мои способности по­ражает. Интересно, когда это я согласилась быть миротворцем между ним и его новой женой? Нет, спать-спать! Качая головой, я отправилась наверх, а Денис принялся устраиваться в гостиной на ди­ване — ночевать так у нас ему было не впервой. Я прошла в комнату, щёлкнула ночником и при­нялась раздеваться, зевая во весь рот. Уже в постели, проговаривая про себя прошедший день, я вспомнила, что по объявлению так никто и не позвонил. М-да, никто не хочет работать в Коломне, все стремятся устроиться в Москве. Как будто на ней весь свет клином сошёлся… За стенкой что-то грюкнуло — наверное, Лета что-то уронила во сне. Дочка обожает обкладывать себя кучей ерунды, часто не задумываясь над тем, что некоторые вещи в постель обычно не берут. В прошлый раз она заснула с томом Всемирной Энциклопедии, и когда он ночью свалился с кровати, то придавил спя­щего с ней кота. А тот молчать не стал. Пойти проверить, что на этот раз? Антрацит вроде не орёт, значит, ничего страшного. Завтра узнаю. Всё завтра. Или уже сегодня?