Луиза не походила на таких девушек: она никогда не предоставит своего тела просто так, даже на время, хоть и сидит теперь на сброшенной шубе, словно на коврике, в вельветовых брюках, подогнув одну ногу, и он видел сбоку, как вздувается ее мускулистая ляжка. Наверное, катается на лыжах или на коньках. Он представил свое долговязое тело в этих крепких объятиях до мороза по коже, представил свои глаза, которые потемнеют под шубой. Рано, подумал он и отгородился от нее чашкой с какао. Мне пока не нужно, я обойдусь.
Были выходные, и Моррисон по обыкновению красил квартиру.
– Обязательно нужно все перекрасить, – как бы невзначай сказал он хозяйке, когда поднялся осмотреть квартиру. Но он уже выдал свое нетерпение, и она его перехитрила: «Ну, не знаю, тут есть еще один парень, он сказал, что берется перекрасить сам…» Конечно же, Моррисон сказал, что перекрасит сам. То был уже третий слой краски.
Его представление о малярных работах основывалось на рекламках: чистенькие домохозяйки наносят краску одной рукой, на губах улыбка. Если бы все так просто. Краска брызгала на пол, на мебель, на волосы. Прежде чем взяться за работу, пришлось вынести груды мусора, оставленного несколькими поколениями прежних жильцов: детская одежда, старые фотографии, автомобильная камера, груда пустых бутылок из-под спиртного и (очень интересно) шелковый парашют. Неопрятность привлекала его только в женщинах – сам он не мог жить в грязи.
Одна стена в комнате была розовой, вторая зеленой, еще две – оранжевая и черная. Он перекрашивал все в белый цвет. Предыдущие жильцы были студенты из Нигерии: они оставили на двух стенах колдовские фрески: какое-то болото – черным по оранжевому, и розовая фигура на зеленой стене – то ли неудачно нарисованный младенец Иисус, то ли – возможно ли такое? – пенис с нимбом. Прежде всего Моррисон закрасил стены с рисунками, но все равно знал, что эти рисунки никуда не делись. Водя валиком по стене, он размышлял, каково было студентам-нигерийцам, когда ударил сорокаградусный мороз.
Хозяйка явно предпочитала студентов-иностранцев – наверное, потому, что они боялись жаловаться. И оскорбилась, когда Моррисон потребовал вставить в дверь замок. В подвале располагалось множество комнат-клетушек – Моррисон точно не знал, кто там живет. Вскоре после переезда в дверях появился кореец – он оптимистически улыбался. Он хотел переговорить о подоходном налоге.