Увы, ненадолго. Катя давно уже перестала вникать в дела Алика, но сделала последнюю отчаянную попытку повлиять на него через Саньку.
– Может быть, ты поговоришь с папой? – попросила она сына. – Он же губит себя этой игрой.
– Папа работает как вол, – ответил Санька. – Должен же он как-то расслабиться?
Катя отшатнулась, словно он ее ударил.
– Ладно, – кивнула она. – Я это запомню.
У матери Алика случился второй инсульт, ее парализовало, пришлось за ней ухаживать. Разорваться Катя не могла, ей надо было работать. Она наняла сиделку. Нет, она не стала перекладывать на сиделку заботы о больной свекрови, сама навещала ее и делала все, что требовалась: мыла, кормила, выносила судно, меняла подгузники. Но Алик света невзвидел. Ведь сиделке уходили живые деньги, которые могли бы достаться ему.
– Ты что, сама не можешь?! – кричал он на Катю.
– Не могу, – отвечала она. – Я работаю, в сутках двадцать четыре часа. Не хочешь тратиться на сиделку? Есть другой вариант. Отдай мать в дом престарелых.
– То есть ты хочешь, чтобы я потерял квартиру, да? Если в дом престарелых, надо квартиру государству сдавать, ты что, не знала?
– Моральная сторона дела тебя не волнует, – с горечью констатировала Катя. – Тебе лишь бы квартиру не потерять. Это твоя мать, почему ты сам за ней не ухаживаешь?
Алик надулся, как индюк.
– Я работаю.
– За рулеточным столом, – безжалостно парировала Катя. – Ты хоть раз мне помог? Хоть бы продуктов купил! Хоть бы на машине подвез! Сиделке плачу я из своих денег. И больше об этом не заикайся. Я не железная, если я рухну, ты с голоду помрешь.
Алик замолчал. Три месяца Катя ухаживала за парализованной женщиной, которую никогда не любила и не считала родным человеком. Наконец третий инсульт освободил ее свекровь от земных тягот. Кате еще пришлось уплатить шестьсот долларов за похороны: у Алика денег не нашлось. Но она категорически отказалась устраивать поминки.
– Это не по-русски! – зудел Алик.
– Твоя мать, ты и устраивай. А у меня больше нет ни сил, ни денег, – отрезала Катя.
Она уж промолчала, не сказала вслух, что ей противен сам обряд поминок, когда после второй рюмки все забывают о дорогом покойнике и начинают травить анекдоты.
Свекровь похоронили, даже поминки справили: откуда ни возьмись, понаехала родня, и Алику пришлось раскошелиться. Но Катя на поминки не пошла, осталась дома. Ей было совершенно все равно, что подумают и скажут о ней эти чужие люди. Она чувствовала себя выпотрошенной. Легла у себя на кухне и пролежала неподвижно весь вечер. Есть не хотелось. Голова болела, внутри поселилась такая тяжесть, что ей казалось, вот сейчас ее голова продавит диванную подушку до полу, а затем и сам пол до нижнего этажа.