Очень важно отметить, что фольклору совершенно чужд пессимизм, невзирая на тот факт, что творцы фольклора жили тяжело и мучительно – рабский труд их был обессмыслен эксплуататорами, а личная жизнь – бесправна и беззащитна. Но при всём этом коллективу как бы свойственны сознание его бессмертия и уверенность в его победе над всеми враждебными ему силами. Герой фольклора – «дурак», презираемый даже отцом и братьями, всегда оказывается умнее их, всегда – победитель всех житейских невзгод, так же, как преодолевает их и Василиса Премудрая.
Если же иногда в фольклоре звучат ноты безнадёжности и сомнения в смысле земного бытия – эти ноты явно внушены двухтысячелетней проповедью пессимизма христианской церкви и скептицизмом невежества паразитивной мелкой буржуазии, бытующей между молотом капитала и наковальней трудового народа. Значение фольклора особенно ярко освещается сравнением его фантастики, основанной на успехах труда, с тяжёлой, бездарной фантастикой церковной, «житийной» литературы и жалкой фантастикой рыцарских романов.
Эпос и рыцарский роман – творчество феодального дворянства, его герой – завоеватель. Хорошо известно, что влияние феодальной литературы никогда не было особенно значительным.
Буржуазная литература начинается ещё в древности египетской «сказкой о воре», её продолжают греки, римляне, она является в эпоху разложения рыцарства на смену рыцарского романа. Это – подлинно буржуазная литература, и её основной герой плут, вор, затем – сыщик и снова вор, но уже «вор-джентльмен».
Начиная с фигуры Тиля Уленшпигеля, созданного в конце XV столетия, с фигуры Симплициссимуса XVII века, Лазарильо из Тормес[3], Жиль Блаза[4], героев Смоллета и Фильдинга – до «Милого друга» Мопассана, до Арсена Люпена[5], до героев «детективной» литературы Европы наших дней, – мы насчитываем тысячи книг, героями которых являются плуты, воры, убийцы и агенты уголовной полиции. Это и есть настоящая буржуазная литература, особенно ярко отражающая подлинные вкусы, интересы и практическую «мораль» её потребителей. «Нет худа без добра»: на почве этой литературы, щедро унавоженной всяческой пошлостью и в том числе пошлостью мещанского «здравого смысла», – на этой почве выросли такие замечательные художественные обобщения, как, например, фигура Санчо Пансы