— А что, если генерал Решетников будет против?
Мне бы не хотелось, чтобы твой товарищ пострадал
в бессмысленном выяснении отношений.
— То есть ты предлагаешь вот так просто встать
и уйти? — хмуро спросил Штык.
— Поверь, это будет наилучший вариант для всех, —
голосом, полным участия, отозвался Серый, поднимаясь о своего
места и делая знак остальным военсталам. — Люди постоянно
пропадают в Зоне. Это печально, но скорее правило, чем
исключение. Зато когда вылечишься и утешишь терзания совести
Олега Павловича, сможешь сюда вернуться, и порадовать своих
друзей.
— Хоть бумаги дайте — я записку напишу, —
сквозь зубы процедил Штык.
— Держи блокнот, только времени на письмо
у тебя — минута. И не забудь, что если твой
приятель за нами в погоню двинет, у него могут
случиться осложнения со здоровьем. А руку с автомата
убери. Чтобы ты не сильно устал, мы твой автомат
поможем нести.
— Так это что же, — криво улыбаясь сказал
Штык, — если бы я отказался, вы б меня отсюда
силой повели?
— Не обижайся, капитан, — добродушно ответил
Серый. — Ты сам человек военный — должен нас понять.
Если я не выполню приказ генерала Иволгина, мне сделают
так неприятно, что всю оставшуюся жизнь я проведу
в непрерывных печалях о своей нелегкой судьбе.
У тебя каприз, а у меня вся будущая жизнь
на карту поставлена. Плюс жизни тех парней, которых Иволгин
будет и дальше гнать в Зону, чтобы тебя отыскать.
— Лук и автомат не трожь, — угрюмо
сказал Штык Брому. — Здесь оно людям
ещепригодится. А мне, как понимаю, в дороге
не понадобится. Раз вы специально за мной через всю
Зону приперлись, значит, защитите уж как-нибудь..
— Вот и отлично! — обрадовался Серый.
— Выступаем немедленно. Так что первую ночевку сможем провести
уже на Черной Яме.
— У меня минута на письмо, — напомнил ему
Штык.
На обдумывание записки ушло всего несколько секунд.
Вытащив из специального зажима маленький карандаш,
Штыкбыстро написал несколько слов, вырвал листок из
блокнота и придавил его автоматом. Ветер, внезапно задувший с
озера, принялся трепать уголок записки, словно Зона решила помахать
вслед уходящему человеку белым платком.
И как ни было Штыку грустно в этот момент, в голове неотступно
крутилась мысль о том, что в чем-то ему внезапно и очень сильно
повезло.
С тех пор, как «ментальное зеркало» внутри Штыка буквально
вытащило меня с того света, я успел передумать многое. И как ни
горько это было признавать, пришел к выводу, что в своей нелепой
смерти виноват сам. Мир, что окружал меня в тот момент, только
реагировал на мои действия.