Несмотря на жуткую усталость, уснуть удалось далеко не сразу,
а когда мама принялась меня будить, появилось ощущение, что я
только глаза закрыла, а она уже меня поднимает.
Мама плотно нас накормила и
напоила успокаивающим отваром. Я буду скучать по ней, её вкусной
еде, по ласковому взгляду, по её любви, чуткости, доброте, и,
наверное, если бы не отвар, я бы уже рыдала. Кажется, я начинаю
ненавидеть свою жизнь еще больше.
Лия ходит и улыбается, а в мою голову лезут её эмоции! Её радость и
предвкушение! Представляете, как тяжело ощущать столь
противоречивые эмоции? И нет смысла возмущаться, от этого ничего не
изменится!
В последний раз я обошла квартиру, нашу с сестрой комнату
оставила напоследок. Хотелось всё-всё запомнить. Поправила
покрывало на кровати, пробежала пальцами по клавиатуре компьютера,
прижала к груди телефон…
Тяжело расставаться с
цивилизацией и привычным миром. Мама обещала иногда отвечать
подругам на сообщения, но мы все прекрасно понимали, что постепенно
общение сойдет на нет.
Я включила плеер, вставила наушники и начала слушать свою
любимую песню. Слеза всё-таки скатилась по щеке. С музыкой я не
смогу расстаться, а потому, выключив плеер, засунула его и зарядку
в глубокий карман длинной шелковой юбки. Не знаю, зачем. Привычка?
Надежда? Сентиментальность? Память о родном доме? Может, просто
минутный порыв.
Почувствовав раздражение сестры, я поспешила к ним. Она не такая
сентиментальная, да и терпеливостью не отличалась
никогда.
На
Лие красовалась голубая юбка, белая блузка с коротким
рукавом-фонариком и пояс-корсет. И подходит для Айриса, и стильно.
На мне такой же наряд, только юбка зеленая, и пояс не чёрный, а
коричневый. Было непривычно, но мне нравилось. Мама заплела нам
волосы в красивые косы, потом долго обнимала и плакала. Мне
будет её не хватать. Я посмотрела на неё в последний раз. Было жаль
уходить, но надо.
–
Девочки, я вас так люблю! Берегите себя, – всхлипывала мама,
поправляя наши юбки и стряхивая несуществующие
пылинки.
– Конечно, будем! – хором
сказали мы, – и мы тебя любим!
Ох уж эта связь. Мы и говорим уже одинаково!
–
Помните, вам ещё нет восемнадцати, вы не распространяетесь насчёт
вашей связи и никому и никогда не скажете, что вы с
Земли!
Всё это она повторила в
тысячный раз. Мы прощались ещё минут пятнадцать. Сердце разрывалось
на две части, и одна оставалась здесь, с мамой.