– То-то же. Я ценю своих работников. Помнишь, как вы в моем клубе трудились?
Верзила по имени Слейд ухмыляется.
– Ага. Там девочки были.
– Верно, Слейд. Много девочек.
Отец Мэтта харкает кровью на настил, а заодно и на ботинки Риголетто. Тот хмурится, достает из кармана носовой платок, вытирает кровь, и, бросив платок, поднимается.
– Мёрдок, не валяй дурака. Я тебе услугу оказываю.
– Не нужны мне твои услуги. И работа тоже. У меня уже есть одна.
Риголетто хохочет.
– Бокс, что ли? Или рестлинг? Как там тебя кличут? Сорвиголова? А этот твой красный прикид призван служить приманкой для домохозяек? Мёрдок, тебе и правда нравится так жить? Думаешь, этим можно прокормиться?
– Это честный труд.
Риголетто вздыхает.
– Послушай, хватит терять время за болтовней. Мы оба прекрасно знаем, что в конце концов ты согласишься. Вопрос лишь в том, после скольких ударов. Ты будешь работать на меня и выбивать деньги с должников.
– Не буду.
– Будешь. Иначе…
– Нет! Валяй, бей меня! – кричит отец. – Не стану я выполнять грязную работу для мафиози!
– Мёрдок, я не закончил, – тычет в него пальцем Риголетто. – Следи за языком. Перебивать людей – дурная манера. Верно, Слейд?
– Очень дурная.
– Именно. Скверная. Так вот, Джек. Ты будешь собирать деньги с моих должников, – Риголетто поднимает руки, жестом показывая, что не потерпит никаких возражений, – иначе тебе и твоему ненаглядному маленькому Мэтту не поздоровится.
Отец молчит. Все молчат. Здоровяк Слейд поднимает отца и отряхивает его одежду. Риголетто треплет его по щеке.
– То-то же. Надавил на болевую точку – и дело в шляпе. Это тебе урок, Мёрдок. Помни о нем, когда придет черед трясти самых упертых должников. Всегда ищи болевые точки.
Гангстеры уходят. Мэтт видит, как отец опускается на настил ринга, прислонившись спиной к угловой стойке, и не шевелится. Он сидит так, пока Мэтту не становится больно на него смотреть.
Мальчик крадется обратно в раздевалку, вылезает через окно и идет домой.
Дома он уже не чувствует себя в безопасности, как прежде.
И больше никогда не почувствует.