Этих секунд хватает, чтобы перевести дух и мысленно поостынуть:
— Нет, Ром. Глупить не собираюсь, я жить хочу... И жить — невредимой! Так что пока ты деньги ищешь, я… побуду тут на их условиях, обещаю.
Но на Костаса смотрю в упор. Играть на его нервах не собираюсь, но и смирённой овечкой пресмыкаться не стану. Между нами война! Холодная и молчаливая. Это война взглядов. Характеров.
И, видит бог, я не привыкла проигрывать!
— Я буду очень… очень послушной девочкой, — поясняю мысль.
Дмитриадис если и понимает мой воинственный посыл, отвечает тем же безразличием:
— Что ж, — не дав договорить с мужем, сбрасывает звонок.
Телефон небрежно сдвигает в сторону:
— Убедилась, что твой муж жив?
— Да, — откидываюсь на спинку стула, не отводя глаз от Костаса. — Я слушаю… Какие варианты для меня у тебя есть?
— Работа. Несколько вакансий на выбор.
— А зарплата соответствующая? — скептически уточняю я.
— Выше среднего, Никита…
— Настолько «выше», что смогу в кратчайшие сроки погасить весь долг?
— Не уверен насчет «кратчайшие» и «весь», — точно цепляется к нюансам Дмитриадис. — Но если твой благоверный соберёт часть суммы, а ты без замечаний и штрафов отработаешь свой срок, мы поищем выход из сложившейся ситуации, и я пересмотрю начальную сумму.
Впервые не сразу нахожу, что сказать:
— То есть альтернативный вариант списания долга всё же существует? — вскидываю брови, обретая робкую надежду. — Может, и начнём с этого?
— Ты в этом вся, — с явным неудовольствием на лице мотает головой Костас: — Торгуешься, ещё не ударив пальцем о палец. Не обольщайся, Никита, не в моих правилах прощать долги, — осекается, когда на столе начинает голосить айфон.
Дмитриадис берёт телефон. Неспешно глядит на экран. Отвечает на своём языке, а по отцу, если мне не изменяет память, Костас — грек.
Разговор длится недолго. И без каких-либо эмоций. Но после этого звонка, Дмитриадис, делает другой:
— Амир, войдите, — коротко бросает, и только в комнату входят уже знакомые охранники, Костас возвращается к моему делу:
— У меня нет времени продолжать нашу беседу, и без того затянулась, поэтому… — жует слова. — Выбор за тобой.
Называет несколько вакансий, вгоняя в полнейшее недоумение.
— Шутишь? — хмыкаю, забыв, что обещала быть послушной и смиренной. — Официантка? Уборщица, кастелянша… Посудомойщица??? — всё больше кажется смехотворным предложение Дмитриадиса. — С такой работой я буду у тебя в рабстве до скончания века!