– Иванова! Как только ты появилась в аудитории в своей безобразной юбке, сразу понял, что ночь у меня будет весёлой.
Малой заржал в такт Казиму. Я только краешком губ улыбнулась и в печали продолжала сидеть молча. И тогда профессор тоже собрался и перестал веселиться.
Молчи, Данил! Я слышала, как ты меня назвал, ты уже показал своё истинное лицо и всё своё отношение ко мне. Теперь сколько угодно можешь глумиться и строить из себя неприступную крепость, но форт твой сдался и выбросил белый флаг, который ты пытаешься от меня спрятать. Я тебя сразила. Спасибо, Ося, юбочка своё дело сделала.
Взашей нас выпинали из машины и отвели в участок. Там заперли за решёткой, освободив руки от наручников. Я бы крикнула, что у нас раненый, но Данил Казимирович просто застегнул свой пиджак и сидел, как ни в чём не бывало. Его друг постоял у решётки и кричал дежурному, чтобы срочно позвонили генералу Воробьёву.
Сидели молча. Я между двух мужчин, сложила руки на голые колени и выпрямилась. Внимательно следила, как заполняется участок. Проводили хулиганов, оказывающих сопротивления. Пробегали девушки в юбке приблизительно, как у меня. Их вскоре отпустили, они всех на прощанье целовали и уходили за здоровым плечистым мужиком.
– А что будет с тем человеком? – тихо спросила я у магов.
– Мы его больше не увидим, – ответил Малой, и не было у него в голосе заигрываний и притязаний на мой счёт.
– Его ведь не убьют? – обеспокоенно посмотрела на Данила Казимировича.
– Нет, – ответил профессор, поникнув головой. – Но он для людей опасен.
Печально всё это и несправедливо. И до слёз обидно за невинного человека. И даже, когда Данил обнял меня за плечо и прижал к себе, я оставалась в тоскливом, удручённом состоянии. Надо прожить столько лет в Москве, где ни сном, ни духом, что творится в Северной Республике. Приехать сюда и воочию увидеть угнетённую магическую расу.
А потом появился потный, лысый генерал. Не в форме, в смысле его физическая форма была далека от идеала и с трудом влезала в форму полицейского. Но фуражка по размеру имелась. Заспанными глазами уставился на нас.
– Здоров, Воробьёв, – устало отреагировал Малой.
– Генерал Воробьёв, – недовольно отозвался полицейский и, как барин холопам, одним движением, без слов приказал нас освободить.
Мы шли из участка не со стороны двора, а по тихим казённым коридорам. Вышли в тихую белую ночь. Было так же холодно, но безветренно.