Точно, близорукий! Вот и решил поближе глянуть!
– И шпаргалки нет? – поправил очки профессор и выпрямился уже рядом со мной. – Иванова! Если бы ты раз пять переписала шпаргалку, то запомнила хотя бы что-то!
– Данил Казимирович, – заныла я, осознавая, что нисколько он мною не впечатлялся, шпаргалки искал, а я даже на это не сподобилась, – мне нельзя уходить без зачёта!
– Зачётные, Иванова, у вас только трусики.
Это был конец!
Если я не сдам философию - вылечу из универа, то папа меня в новом учебном году заберёт обратно в столицу и отправит в банковскую школу, и я всю оставшуюся жизнь буду стоять у банкомата и рассказывать пенсионерам, куда нажимать.
Я опустила поджатую ногу, скрестила пальцы и посмотрела с мольбой на профессора. Такой мужчина! Взрослый, умный, интересный! Да пусть он действительно нетрадиционной ориентации, такой не оставит девушку в беде.
– Пожалуйста, – прошептала я и почувствовала, как накатывают слёзы. Черт, последний аргумент…
– На этом наши свидания, Иванова, закончены, – вынес он мне приговор, и тогда я решилась…
Раз ничего не сработало, надо идти напролом!
Сделала шаг к нему и, быстро обвив его шею руками, припала к мягким губам. Постаралась так, чтобы мой неполноценный третий размер хорошенько припечатал его чёрную рубаху. Получилось, что потёрлась, приподнимаясь на носках.
Поначалу ничего не происходило. Я целовала, пытаясь пробиться языком в неподатливый рот, Казимир стоял истуканом. Засада, он же гей. Сейчас полечу со своими инициативами и короткой юбкой. Прямо к папке в банк!
Странным было то, что преподаватель не сопротивлялся. И вообще никак не противодействовал! А я…
Никогда не думала, что поцелуи бывают такими будоражащими.
Пожалуй, впервые в жизни целовала я, а не меня. Губы мужчины были приятными, мягкими, но совершенно не поддающимися обработке. Это не с Лёшкой целоваться, когда не знаешь, куда деться от напора и бездонной пропасти, которая пытается тебя засосать. Здесь напряжение, молчаливый вопрос и только моё желание… Пересдать, блин, и свалить побыстрее!
Ну, давай же, давай, Казим, мне так стыдно! Я горю! Горю от стыда и странного томления.
И, как немой ответ, его стояк в штанах, который уткнулся в меня приблизительно таким же третьим размером, что моя грудь.
О как! А если женщины ему не безразличны? Так это ж я… Влетела!