– Проходите, не стесняйтесь, – я закинула простынь на одно плечо, как древний грек, закрыла руку с наколкой. – Я неделю здесь живу, поэтому ещё…
Коробок с вещами не было. Я кинулась к шкафу. Моя одежда была развешена, бельё разложено. Лифчики, чашечка в чашечку, трусики по цвету. Носочки один в другой вложены, и обувь стояла по ранжиру.
Я стала оглядываться. В камине были приготовлены дрова, напротив разложен диван и укрыт мохнатым пледом. А в спальне на кровати застелено чистое бельё без помарочки и взбиты две пуховые подушки.
– Что-то случилось? – спросил Данил, уже снял туфли, приняв моё приглашения. Я должна была на этом сосредоточиться, но замерла на кухне, где царила идеальная чистота.
Ося ушёл. Сделал это красиво, оставив намёк, что теперь не придёт ночевать. Не удивлюсь, если и зубную щётку забрал.
– У меня только кушать нечего, – я открыла навесной шкафчик, там лежало кофе в зёрнах старая ручная кофемолка и бутылка отличного коньяка.
– Можно в ресторане заказать, – предложил Данил. – Тебе ремонт здесь не помешал бы.
Нет Оси. Зато был Данил. И чернокнижник небось это увидел в своём страшном хрустальном шаре.
На сердце появилась пустота, и я немедленно решила её заполнить. Решительно повернулась к профессору. Сдёрнула с себя простынь, кинув её на пол, и оказалась совсем голой.
У профессора отвисла челюсть, а потом глаза его потемнели, и лицо изменилось, приняв хищнические нотки. Данил тяжело дышал, глаза его потемнели. Рука проехалась по моей шее, плечу и ниже. Прямо по наколке.
– Страшная наколка? – шёпотом спросила я.
– Интересная, – тяжело сглотнув, тихо ответил он, трогая меня двумя руками. – Лена, я не смогу…
– Я не буду просить, – накатили слёзы и горькая ухмылка. – Гоняться, навязываться. Итак, слишком многое себе позволила.
– У тебя есть парень.
– Нет парня. Разве не видно, что я живу одна? – слёзы всё-таки потекли.
Данил отпрянул от меня и быстрым шагом вышел в прихожую. Я голая осталась стоять на кухне, слушая, как хлопнула дверь. Пожалуй, коньяк кофиём я сегодня портить не стану. А потом мою попочку понесёт на приключения, и первым получишь ты, Ося, за всё хорошее.
Профессор появился, напугав меня.
– Дверь закрыл, – сказал он, на ходу снимал свой пиджак и расстёгивал безрукавку.
Подлетел быстро, прижал меня к себе. И поцеловал. Нет, не целовал, а сладкой истомой проник в меня. Язык его мягкий, губы нежные и весь он такой вкусный, что я ослабла в его руках и под шумок, стала помогать расстёгивать пуговки на рубахе.