Скрепя зубами,
я попыталась не вспоминать, сколько раз
принимала дома душ, безуспешно стараясь
смыть с себя его запах, который, казалось,
теперь преследовал меня повсюду. От
этого мне становилось ещё хуже… А самое
ужасное, что в какой-то момент я начала
искать этому гаду оправдание.
Нет, правда…
стокгольмский синдром, не иначе: мне
вдруг стало казаться, что случившееся
ночью могло было быть как-то связано
с кровью оборотней, присутствующей во
мне. Спровоцировано ею. Ведь если оборотни
на самом деле и существуют, то это ещё
не значит, что они живут по человеческим
традициям и законам. Другая физиология
– другие правила общества. Плюс: и от
людей надо как-то скрываться.
Послушай сейчас
кто меня – без очереди попаду в психушку.
И всё же. Этот
мужчина – Этьен, он назвал меня своей
женой, но я так и не поняла, какой смысл
француз вкладывал в это слово. Возможно,
у оборотней это всего лишь такое красивое
название женщины, которую удалось...
Вспоминать,
что именно ему удалось, мне совершенно
не хотелось, а потому я сконцентрировалась
на то, во что до сих пор верилось с трудом:
в существование оборотней.
Даже самый
далёкий от анализа данных человек бы
понял, что в моем случае, хотя бы один
из родителей обязан был иметь это не
совсем человеческое наследие, и тогда
вставал другой логичный вопрос: как
родителям удалось это скрыть. В смысле,
они ведь как-то скрывали эту совсем не
маленькую деталь и от меня, и от бабушки
с дедушкой, и от остальных родственников
и друзей.
Я понимала, что
мне во что бы то ни стало надо было
попасть в родительскую квартиру – ту
самую, которую бабуля сохранила как
музей. Теперь я даже была ей благодарна
за это: сохранив остановку и все вещи в
родительской квартире без изменений,
бабушка дала мне шанс понять, кто я
такая, и есть ли во мне то самое, о чем
говорил Этьен.
Если честно,
будь у меня ключи от родительской
девушки, я бы поехала прямиком туда
(слишком тяжело мне давалось показное
спокойствие), но, к сожалению, ключи
имелись только у бабули, а потому пришлось
как-то продолжить держать себя в руках.
— Ты сможешь,
Таисия, — убеждала я себя, сжав руку в
кулак. – Сможешь. Ты уже прошла полпути:
не заперлась в квартире, как побитая
собака, не выла (почти не выла) в ванной
– а действовала. Разумно. Логично.
Последовательно. Пусть и трясясь мелкой
дрожью от нервного потрясения, но
действовала. Осталось совсем чуть-чуть.