— Значит, это
всё правда, — ошалело протянула я.
Офигеть: отец оборотень и я, получается,
их полукровка.
— Я не верила
твоей матери, когда она мне рассказала
про твоего отца, — процедила бабушка.
— Я думала, что Люда преувеличивает,
выдумывает. Она не могла спать с твоим
отцом, а он… он был на ней помешан. И
наказывал её за её болезнь. Изменял, не
отпуская от себя. Когда же он срывался
— когда она пораненная приходила ко
мне, я пыталась убедить её сохранить
семью.
Бабуля отшвырнула
нож и высокомерно посмотрела на меня.
— Понимаешь, мы
в те года только благодаря Толику
нормально и жили. Пока остальные жрали
дешевые макароны без масла да колготки
годами штопали, твой отец хорошо
обеспечивал своих родных и близких. Ты
этого, конечно, не помнишь, слишком
маленькая была, но тогда всё было
по-другому. И мы хотели для Люды как
лучше.
— Как часто отец
насиловал маму? – спросила я, пропустив
мимо бабушкины слова про макароны. — Я
запомнила только ту, последнюю ночь,
но, может, их было много – таких ночей.
А ведь мама
не была ни оборотнем, ни полукровкой –
и заживало у неё совсем не так быстро,
как у меня. Бедная моя
мамочка.
— Два раза, —
нахмурилась бабушка. – Спустя полгода
после твоего рождения и тогда, перед
твоим десятилетием…
Бабушка тяжело
вздохнула.
— Я так виновата
перед Людочкой! Мне бы ей поверить, когда
она рассказала всю правду. Но… я тогда
решила, что моя дочка это выдумала,
стараясь так глупо, по-дурацки оговорить
своего супруга: кто бы из нормальных
людей поверил в то, что Толя иногда
превращается в чудовище? Он ведь стольких
баб переимел – и ни одна, кроме твоей
матери, не жаловалась! Вот так и вышло,
что я поверила ей слишком поздно.
– Бабушка, почему
ты всё это время молчала? Ладно, пока я
росла, но потом?
Я ведь почти
полжизни думала, что медленно схожу с
ума. Боялась, что меня упекут в психушку.
По этой же причине никогда не веселилась
с подружками, никогда не встречалась с
парнями… Да я даже думать о том, чтобы
завести ребенка, себе запрещала, понимая,
что не хочу передавать ему свою болезнь!
Бабушка криво
усмехнулась.
— В тебе не было
ничего от твоего отца, ты была полностью
нашей… Похожая на маму, серьёзная
маленькая девочка. Мы с дедом сразу
договорились, что не станем тебе ни о
чем таком рассказывать и постараемся
смягчить отдельные моменты, которые ты
запомнила. Нам хотелось, чтобы дочка
нашей Людочки была счастлива.