Под окнами
носились слуги, звучала весёлая – явно
фольклорная – мелодия, вкусно пахло
шашлыками. Впрочем, тут не готовили
привычный шашлык на шампурах, а подавали
мясо огромными, слабо прожаренными
отбивными.
И всё равно,
пахло замечательно.
Кое-как поднявшись
с кровати, я решила всё же стереть следы
Валуа. Не принимать душ, а просто вытереть
сухим полотенцем, чтобы хотя бы не
ощущать себя грязной.
Правда… нет,
я не ожидала этого, я
не хотела этого, но
…стоило мне, оказавшись в ванной комнате,
бросить быстрый взгляд в сторону
огромного зеркала в золотой оправе, я
на несколько минут замерла как вкопанная:
из зеркала на меня смотрела беременная
молодая женщина со светящейся здоровьем
кожей и сияющими глазами.
Как так?
Ангулем был моей
тюрьмой, местом моего заточения, а вовсе
не курортом для счастливой новобрачной,
однако после суток проведенных здесь
я уже выглядела значительно лучше по
сравнению с Шотландией.
Замотав головой,
я решительно обтёрлась полотенцем, а
затем ещё и почистила зубы. Как раз в
этот момент в комнату постучалась
Даниэлла.
— Мадам, вы
здесь? – спросила девица по-французски.
И на всякий случай повторила свой вопрос
на английском языке. – Мадам?
Сияющая девица
в зеркале недовольно сморщилась. Ей не
нравилась Даниэлла и то, как она смаковала
порученное альфой «задание».
— Пусть пришлют
другую служанку, — внезапно рявкнула
я, чувствуя, как у меня немного прорезаются
волчьи клыки. Не в переносном – в прямом
смысле.
—Мадам? –
протянула Даниэлла, полностью игнорируя
мою фразу. – Я принесла платье, мадам.
— Я сказала:
пусть пришлют другую служанку, — четко,
по слогам, протянула я. Девица в зеркале
подмигнула мне желтым волчьим глазом.
А затем я услышала удаляющиеся шаги.
Я вышла из ванной
минут через десять. Я могла бы подождать
ещё дольше, но сидеть на пуфике у двери
было неудобно, потому-то и пришлось
вернуться назад в спальню.
В комнатах никого
не было, но я не расслаблялась, ожидая
возвращения Даниэллы, либо самого Этьена
– разозлённого моей вольностью.
Но… всё оказалось
значительно проще.
Где-то через
минут двадцать в комнату осторожно
заглянула маленькая пухлая молодая
женщина.
—Простите,
мадам? – осторожно спросила она и на
очень плохом английском добавила, что
пришла помочь мне одеться.