- А сама-то она об этом знает? - хмыкнула я, памятуя, в
какую панику приводит сестрицу само упоминание о браке.
- Безусловно, - сухо кивнул отец, - и как послушная дочь, она с
достоинством примет свою судьбу.
О, да! Хотелось бы посмотреть! Я очень живо представила себе,
как отец на поводке тащит Вик к алтарю, а она упирается всеми
четырьмя конечностями и верещит от ужаса.
Однако фраза "послушная дочь" содержала лёгкий упрек в мой
адрес. Подразумевалось, что я, как и положено послушной дочери,
должна подчиниться воле родителя. Всё во мне протестовало против
такой несправедливости. Но как человек, воспитанный по принципу
"кто, если не я", отлично понимала, что в конечном итоге смириться
придётся. Оэльдив превыше всего! Тогда я в это верила.
Но пока еще всё во мне кипело от гнева.
- Знаешь, отец, это просто нечестно! - выкрикнула я, срываясь с
места. - Я хочу жить! Жить своей жизнью! А ты... ты...
- Виви!
Я выскочила из кабинета, хлопнув дверью.
К двери фехтовального зала я подходила с опозданием в пятнадцать
минут. Ребята как раз должны заканчивать разминку. Учитель Тарго,
хоть и проводил со мной индивидуальные занятия, по большей
части гонял вместе с группой молодых гвардейцев из дворцовой
охраны.
Это, кстати, единственное воинское подразделение Оэльдива, да и
то носит скорее декоративный характер, дань древней традиции в
мире, забывшем о насилии и конфликтах. Вообще, к гвардейцам
относились с лёгким оттенком презрения. Ведь они занимались делом,
недостойным последователей Света! Собственно, именно из-за
поголовного неумения местных обращаться с оружием, инструкторов для
дворцовой охраны всегда приходилось набирать в других мирах. Вот и
Тарго привёл дядюшка Кордган, который и сам отлично владел клинком.
Всё же глава Координационного Совета Паутины должен уметь постоять
за себя.
Н-да... Когда я, лет эдак в двенадцать, изъявила желание учиться
искусству боя, всё общество было в трансе, отец категорически не
соглашался, а Виктория так и вообще отказывалась со мной
разговаривать. Но Отшельник сказал своё веское "надо", и
возражать никто не посмел. Со временем шепотки стихли, и даже
старшая сестра, скрепя сердце, согласилась с моим правом заниматься
тем, что нравится.
Привычный рабочий шум не доносился из-за двери, и, приоткрыв её,
я с удвоением обнаружила, что в зале нет никого, кроме учителя. Он
стоял спиной ко мне - гибкий, мускулистый, светлые волосы
перехвачены ремешком - и отрешенно смотрел в окно.