Ярость вскипела в груди, ненависть. Чернее, глубже той, что я
испытывал к отцу и матери. Она заполнила каждую вену, прорывалась
наружу в дыхании, смотрела сквозь меня.
Я найду кошку, приволоку в замок и буду наслаждаться криками,
мольбами, хрипами. Каждым стоном и каждой каплей крови, что она
потеряет. Девка будет плакать из-за меня, рыдать, обдирая нежную
кожу о холодный камень, ползая на коленях. Снова и снова, день за
днем, год за годом. Истекать кровью, мучиться от ран, голода и
холода. Будет раздвигать ноги по первому моему желанию. Уничтожу
ее, уничтожу все, чем она является. Буду ломать до тех пор,
пока…
Ледяная спица вонзилась вдруг под ребра, вышибая воздух, вырывая
из горла хрип, сдавленный стон. Холод обрушился со всех сторон,
жалящий, режущий, заставляя разжать пальцы и выронить меч.
Стеклянным крошевом впился в каждую часть тела. Ломал меня,
корежил, заставил упасть на колени перед кроватью Теодора
Асмирского, заставил шипеть сквозь зубы от выворачивающей наизнанку
боли, стонать и скрести руками каменный пол. Руками, на которых
проступили когти. Чудовищные, тверже стали, потому что сейчас
превращали в крошку толстый камень.
- Ублюдок, - раздалось злобное рычание над головой. Видимо,
Теодор проснулся от звона упавшего оружия, все понял мгновенно. И
теперь прижимал к моей спине кончик своего проклятого клинка.
Я зарычал в ярости и разочаровании, собирался обернуться, но не
успел. Лед, и холод поглотили меня полностью. Как сквозь туман я
слышал злобные слова Теодора, видел себя словно со стороны, ощущая,
как распирает, выкручивает тело боль. Невероятная, невыносимая,
чудовищная.
Утробное, низкое рычание прорвалось из горла. Я оказался на
ногах в следующий вдох…
Не я, кто-то другой.
… отшвырнул отцовский меч, словно столовый нож, ломая сухую
руку. И полоснул по беззащитной, дряблой шее. С влажным хлюпом
когти вошли в горло, с сухим треском прошили кости, пробили
насквозь. Голова князя Асмирского упала на подушку, исчезла в этот
же миг мертвая птица, с глухим стуком свалилось на пол тело. Запах
крови, сладкой, еще теплой заставил меня сглотнуть вязкую
слюну.
Не меня…
«Я убью тебя, человек, как сейчас убил того, что тебя породил» -
услышал я сквозь пелену, и новая волна боли окунула все тело в
кипящее масло. Нет, в воды ледяного озера, в такой холод, что
невозможно было вдохнуть, двинуться, сказать хоть слово.