В этот раз, как, впрочем, это было всегда, «друзья» по детдому, устроившие, с подачи Валерки Рустапович, первого заводилы в их группе, очередной «наезд» на Ивана, постарались, чтобы «впечатлений» у того хватило как минимум до вечера. А тут ещё девочка из их класса, в которую он был безумно влюблён, – Марина, – во время той «воспитательной работы» с уродцем, – так Ваню прозвали в их детдоме, – узнав, что тот был давно в неё влюблён, не только словесно его унизила, но ещё и на глазах у всей группы, под одобрительный смех одноклассников, залепила ему сильнейшую и оттого такую звонкую пощёчину!
Как она узнала? Ваня совсем недавно имел неосторожность разоткровенничаться во время заполнения анкеты, подсунутой ему притворявшимся другом Витькой Беляевым, и последний тут же растрезвонил об этом по всей их группе…
Марина… Как ты могла оказаться такой сволочью?! Ведь Ваня влюбился в тебя вовсе на за красивые глазки, – в их группе были девчонки и куда красивее! Взять ту же Наташку Волоскову или даже Аньку Кирилянову… Ему казалось, что ты была такая добрая, такая отзывчивая на чужую беду. И на тебе! Добрая, отзывчивая… Сволочь! Сволочь!! Сволочь!!!
Заскрипев зубами, Иван зло размазал слёзы по щеке. Как достала уже такая жизнь! О, была б его воля, как наказал бы он всех своих обидчиков!
Слёзы катились у него из глаз уже не первый час. И сейчас, разозлившись на обидевших его одноклассников, он неожиданно почувствовал, как сердце его вдруг начало заполняться такой неистовой злостью, которой он ещё не чувствовал в себе никогда. Захотелось выбраться из подсобки техничек и наброситься на любого, кто только встретится ему на пути, вцепившись ему в горло зубами! Ваня даже поднял голову с устроенных на коленях рук и пристально посмотрел на окаймлённую просветами в щелях дверь приютившей его маленькой комнаты. И тут… В следующий миг он вдруг ощутил, что совершенно расхотел плакать. Как будто у него напрочь закончились слёзы, что было бы, в общем, немудрено – столько в своей жизни проплакать!
Впрочем, дело оказалось не в последнем. Попробовав в следующий момент хотя бы просто снова всхлипнуть, Ваня вдруг понял, что у него не получается. Делать это ему пришлось через силу. Плакать не хотелось совсем, словно внезапно нахлынувшая на него злоба не только напрочь высушила все его слёзы, но и вообще выжгла всякую способность к плачу.