– Ну, старик, респект! – Герка похлопал меня по плечу
– Познакомишь со своей телкой, когда приедет? – это уже Макс.
«С телкой», какая мерзость, что я наделал! И как я теперь посмотрю ей в глаза?
Но вслух произнес:
– Да не вопрос!
Я долго потом не мог спать спокойно, все мучился угрызениями совести и переживал по поводу нашей встречи. Что будет, если она узнает? Она же разговаривать со мной после такого не захочет.
Я не знал тогда, что никакой встречи больше не будет и жизнь сама все решит за нас. Хотя нет… один раз нам все же суждено было увидеться, но об этом позже.
Первые полгода после аварии я провел в реанимации. Потом еще год в больнице. Потом, после тяжелой операции, связанной с трепанацией черепа, я оказался дома. Говорить я уже не мог, учиться в школе само собой тоже. Сначала ко мне приходили учителя и я пытался постигать премудрости школьного образования дома. Так, с грехом пополам, мы дотянули до восьмого класса, а потом мама махнула на мое учение рукой и перестала мучить меня и учителей.
Периодически я опять попадал в больницу, мама все не теряла надежды поставить меня на ноги. Но потом и она отступилась.
В восемнадцать лет мама устроила меня на работу в инвалидную артель, где такие же «изгои», как я, клеили картонные коробки. Там я практически ни с кем не общался, хотя к тому времени уже освоил язык глухонемых. Но в артели работали люди с другими недугами и все они, в отличие от меня, могли говорить. Несколько лет я клеил коробки и приносил в дом какую-то маленькую копейку. А потом случилась перестройка, лихие девяностые, в стране начался полный бардак и артель закрыли. Я опять засел дома. К тому же у меня начались проблемы со зрением (во время операции повредили глазной нерв), и работать я больше не мог.
Мои родители все чаще начали ссориться и в конце концов в их отношениях наступил полный разлад.
Хотя, о родителях надо рассказать подробнее…
Они очень красивая пара. И достойное подтверждение тому – моя младшая сестра – настоящая красавица. Она – их единственный совместный ребенок. Да, не удивляйтесь. Мамин муж – на самом деле мне не отец, хотя и воспитывает меня с трехмесячного возраста, поэтому я привык называть его папой. Не могу сказать, что испытываю к нему сыновнюю любовь, и, уж тем более, не берусь утверждать, что у него ко мне есть отцовские чувства, но, во всяком случае, он делал для меня все, что полагается, ну разве что душу не вкладывал. По крайней мере я всегда был сыт, обут и одет (причем даже в джинсы, как вы знаете).