Мама всегда говорит, что поимка убийцы не вернёт нам отца, и я это понимаю. Но вместе с этим я думаю совершенно о другом. Я думаю, что убийца не должен оставаться безнаказанным, он не имеет права жить обычной жизнью, обедать и ужинать, смотреть фильмы по вечерам в кругу семьи в то время, как от моей семьи ничего не осталось. И это полностью его заслуга.
Ещё я всегда хотела узнать причину, хотела понять, да и до сих пор хочу, кому мог помешать мой отец, самый тихий и спокойный человек во всем нашем городке. Что он сделал такого, что заслужил лежать под землёй вместо того, чтобы и дальше играть на своей скрипке и учить меня различать звуки.
Мама часто говорит, что во мне играет юношеский максимализм, что я ещё слишком мала, а жажда справедливости в моём возрасте – это естественно. Порой я злюсь на маму за такие слова. Я давно перестала быть ребёнком. Ещё шесть лет назад, когда умер отец. Тогда всё изменилось. Но мама никогда этого не понимала.
Хотя и я никогда не говорила ей главную причину, по которой мне важно было найти убийцу отца. Просто каждый день в течение этих лет я боюсь засыпать и просыпаться, боюсь заходить в дом и выходить из него, боюсь, что утром за завтраком в последний раз вижу сестру и брата. Боюсь, потому что тогда, шесть лет назад, этот человек, всадивший пулю в моего отца, обещал вернуться и убить каждого в этом доме.
С тех пор я привыкла прислушиваться к каждому звуку, присматриваться к каждой тени и бояться. Я знаю, наверное, все виды страха.
И вина шерифа Эгберта состояла именно в том, что он не придал никакого значения моим словам и страхам. Он искал убийцу несколько месяцев, а потом сказал, что дело зашло в тупик и порекомендовал не переживать.
– Он вряд ли хотел убить вас всех, – сказал он мне тогда. – Он просто хотел напугать Эммета. Постарайтесь жить дальше.
Должно быть, для него это просто, но я до сих пор не знаю, как именно я живу, и можно ли назвать это жизнью.
Когда я вспомнила фамилию Джоса, всё встало на свои места. Теперь я понимаю, откуда ему известно про поминки, про шесть лет и про моё горе, хотя признаюсь, что меня немного удивляет этот факт. За годы работы его отца дел было несколько сотен. Так что, либо Джос помнил их все, либо интересовался именно моей историей.
Я помню, что пару раз видела Джоса дома у шерифа, когда мы с мамой приходили к нему для разговоров. Я сидела на их мягком диване и отвечала на все вопросы Эгберта, а маленький Джос подглядывал за нами с кухни. Нам было по одиннадцать лет, и после я не видела его довольно долго, неудивительно, что не сразу смогла вспомнить, кто он такой.