Сон? Нет! - страница 8

Шрифт
Интервал
налево оставив толпе.
Какая мне разница, право —
на берег другой приведёт
паромная ли переправа,
не видный ли с этого брод.
Отвечу за каждое слово,
за каждый зигзаг на пути.
Пускай понаплёл я пустого,
чего б и не надо плести —
прости меня, Боже, слепого.
Таким уродился. Прости.

«Мы слов Его не поняли, увы…»

Мы слов Его не поняли, увы:
– Очнитесь, маловерные невежды.
Душа и тело пищи и одежды
не больше ли? О том забыли вы?
И лишь тогда узнаем наяву,
когда возьмут к последнему ответу,
что сыну человеческому нету
на свете места приклонить главу.
Кому не лень незнамо сколько лет
мне тычут в нос Рокфеллера и Креза:
мол, денег нет, недвижимости нет.
На это у меня один ответ:
– Как сталь по преимуществу железо,
так я по преимуществу поэт.

«Бессонница. Когда же утро?..»

Бессонница. Когда же утро?
Не возбуждает неглиже —
какая, к чёрту, Камасутра,
когда сомнения в душе.
Часы постукивают нудно.
Ворочаюсь, как на еже,
и вскакиваю поминутно
почти в истерике уже.
Быть может, правильно и мудро,
что жизнь – не мёд и молоко,
что всё так омутно и мутно,
и до рассвета далеко?
Ох, мысли про житьё-бытьё,
переходящие в нытьё…

«Один – полцарства за кобылу…»

Один – полцарства за кобылу,
другой – полжизни за мечту,
но, вспоминаю, дело было:
я замер, как на взлёте Ту,
неторопливо разбежался,
непринуждённо полетел.
И вслух никто не обижался,
что я достиг, чего хотел —
парил без крыльев за плечами,
едва руками шевеля.
Внизу, на отмели песчаной
моллюски вили вензеля.
Господь не выдумал печальней,
чем белорусская земля.

«Я даже с ветра поле…»

Я даже с ветра поле
сорвал бы барыши,
когда о горькой доле
слабал бы от души,
о том, что в мыслях реже
вспухают мятежи,
и за окном всё те же
вороны да стрижи.
Как лошадь на манеже
заученно кружи,
но не забудь – понеже
заточены ножи,
жить муторно в неволе
без веры в миражи.

«Не затяну Аве, Мария…»

Не затяну Аве, Мария,
чтоб слышно было за версту,
не всхлипну, как Иеремия —
все эти звуки в пустоту.
Не княжил я во дни былые,
меня не ростренакусту.
Замкнув ряды передовые,
я не погибну на посту.
Я закопался в суету.
Под солнцем это не впервые.
Мою привычную кнуту
трудоголическую выю
намяли дрязги бытовые,
похерив всякую мечту.

«Его просили: «Дай нам днесь…»

Его просили: «Дай нам днесь…»
И он двенадцати коллегам
сказал: «Вы им подайте есть,
сим голодающим калекам».
А мы живём сейчас и здесь,
но к небу глаз поднять не смеем
Следующая страница