– Значит, между Спайком Льюисом, Патриком Слейном общее то, что у них было заболевание Паркинсона и они регулярно посещали какие-то собрания по психологической помощи? – Лора подняла голову, оторвавшись на секунду от изучения бумаг. – Вероятней всего, они познакомились там.
– Да, наверняка. Что касается болезни, это излечимо? – спросил Кевин.
– Есть лекарства, которые облегчают страдания больным, но излечить эту болезнь невозможно, некоторые умирают в течение пяти лет, другие в последующие пять лет, и лишь немногие переступили 15-летний рубеж. А что мистер Дантел? Он болен?
– Не знаю, еще к нему не ездил, звонил ему вчера, но он наотрез отказался со мной встретиться. А если нам сейчас к нему заявиться? – предложил Кевин, – думаю, увидев вас и узнав, что на вас напали, он согласится поговорить. Нажмем на жалость, сострадание, чувство солидарности с такой же жертвой, как и он.
– Как это благородно – ссылаться на то, что я жертва, – усмехнулась Лора, – может, мне еще всплакнуть, устроить истерику, пока вы будете в красках описывать этому человеку весь ужас моего положения?
– Ну и замечательно! Если можете, все средства хороши, – улыбнулся Кевин, – возможно, хотя бы так мы поймем, что произошло на самом деле.
– А произошло вот что. На пятерых человек в этот вечер было совершено нападение. Двое из них, как оказалось, были неизлечимо больны и посещали по пятницам собрания по психологической помощи. Другой связи между этими людьми я не вижу. Через неделю после этого умирает мужчина, который напал на меня, и к тому же убита жена Бента, а его дочь пропадает, – девушка задумчиво покачала головой. – Все это как-то связано между собой, нам нужно поговорить с Дантелом, он единственный, кто может нам что-то сообщить.
Кевин кивнул и окликнул официантку:
– Можно счет, пожалуйста.
Расплатившись наличными, Кевин вышел на улицу к уже ожидавшей его там девушке. В воздухе витал запах приближающейся грозы, об этом свидетельствовали и тяжелые темно-серые тучи на небе, и теплый влажный ветер. Вдруг Кевину захотелось закурить, но, вспомнив, каких трудов ему стоило бросить эту пагубную привычку, он подумал, что закурит только в особом случае: либо когда напьется в компании курящих друзей, либо когда сильно разнервничается. А сейчас он не нервничал. Однако какой уже день в нем не утихало чувство тревоги, неосознанное, смутное ощущение. Прямо как когда его оперированная в прошлом нога начинала ныть каждый раз при приближении грозы. Только на этот раз он чувствовал, что обычной грозой здесь не обойдется.