— Внушительный вид, большой и могучий город с крепкими
стенами, — охотно согласился Генрих Клернийский, явно не кривя
душой. — Непривычный для меня, но запоминающийся. Но люблю я
Милан, Трир. И Рим, этот вечный город. Его нельзя сравнить ни с
каким иным. Даже Константинополь, он слишком… восточный, пышность
преобладает над красотой.
— С последним соглашусь. Рассказывали обо всех этих городах
люди, не раз там побывавшие. Но вы, Генрих, хорошо знаете наш язык.
Поздравляю, он довольно сложен для изучения. Это позволяет
рассчитывать, что и в случае важных разговоров нам будет легче
понимать друг друга. Большинство бед между могучими странами
происходит из-за непонимания друг друга.
— А между могучими и не очень?
— Тут все совсем просто. Не обладающие мощью вынуждены во
что бы то ни стало проявлять чудеса понимания могучих соседей.
Иначе сам вопрос о понимании исчезает по причине, вам, Генрих,
наверняка понятной.
Посланник империи изобразил улыбку. Все всё понимали. Будешь
силен, окажешься правым. Ну а виноват лишь тот, кто слаб. Всегда и
во всем, такова жизнь с первобытных времен и до вершин развития
разума.
Стоять на одном месте никому не представлялось интересным,
поэтому мы неспешно шли по боевому ходу вдоль крепостной стены.
Спереди и сзади на почтительном, достаточном для приватного
разговора расстоянии следовали хирдманы охраны. Обычное дело, к
этому все мы успели привыкнуть. Я со Змейкой особенно.
— Вижу, что вы склонны к философии, конунг. Надеюсь, это
слово?..
— Вовсе нет, меня ничуть не оскорбляют подобные вопросы,
посол, — усмехнулся я, вполне понимая причину недосказанной
фразы. — Как говорил своим ученикам Сократ, стоя на берегу
океана… Кажется что-то вроде того, что узкая полоска прибрежного
песка знаний ничтожна по сравнению с бескрайними просторами волн
непознанного. За точность фразы не ручаюсь, давно не приходилось
перечитывать первоисточник.
— Я обязательно отпишу императору, что великий князь
Хальфдан не только знает про философские школы, но и, как я понял,
владеет латынью. Может быть мой повелитель захочет сам вам что-либо
написать.
— Скорее уж повелительница, Генрих… Я желаю вашему
императору Оттону III здоровья и скорейшего вступления в нелегкое
дело управления империей, но пока правит регентша, его мать
Феофано. Насколько я помню, она племянница Иоанна Цимисхия?