А потом он ощутил у себя на шее и на
плечах чью-то хватку – жесткую, как железный занавес в старинном
театре.
– Самое темное место – под
фонарем, не правда ли? – услышал он прямо над своим ухом
насмешливый голос.
И сразу же вся пыль разом осела,
словно никакого урагана и не было вовсе. Наблюдатель дернулся,
пытаясь высвободиться из рук того, кто захватил его шею в удушающий
захват. Но с таким же успехом он мог пытаться выпрыгнуть из
собственной кожи.
Впрочем, его пока еще не душили –
просто держали.
– Вы ведь старший лейтенант
госбезопасности Скрябин? – спросил человек в сером.
– И как это вы догадались? Да, я –
Николай Скрябин. А вы, как я понимаю, Данилов Святослав Сергеевич.
Младший лейтенант госбезопасности. Я видел ваше фото в
личном деле. И прямо-таки жажду узнать: что вам от меня нужно? Для
чего вы за мной шпионили?
– Я всё объясню… – вздохнул
Святослав Сергеевич, точнее – попытался вздохнуть; для полноценного
вздоха воздуху ему не хватило.
6
Вызвать небольшую пыльную бурю
оказалось проще, чем сам Николай ожидал. То ли взвинченность нервов
дала ему дополнительную энергию, то ли помогли гулявшие в переулке
сквозняки. Скопившаяся на тротуаре летняя пыль завихрилась,
заходила волнами, как только Скрябин смёл в небольшую
горку десяток её пригоршней. А потом вся она взлетела в воздух,
притом что вокруг самого Николая пространство осталось чистым –
образовав своего рода воздушный скафандр.
И в этом скафандре он
прошествовал до самой арки дома № 11 по улице Вахтангова. Правда,
там контроль над пылью он утратил: его дар требовал полной
концентрации. Но к этому времени бесцеремонный шпик был уже в его
руках.
– Всё верно, моя фамилия Данилов, –
признал соглядатай. – И я хотел переговорить с вами. Без
свидетелей. Раньше, чем вы начнете опрашивать всех из нашей
следственной группы. Я знаю, что заключение, которое мы дали по
белорусскому делу – вранье.
– Как интересно! А не вы ли –
выпускник МХТИ – и были автором этого заключения?
– Я бы такую чушь не написал! –
вознегодовал Данилов. – Я же знаю, как жидкий азот
действует на живые организмы. Но, может, вы отпустите мою шею? Мне
не очень сподручно так разговаривать.
Скрябин это предложение обдумал.
Сказать, что Данилов вел себя подозрительно – значило бы: ничего не
сказать. Но Николай не ощущал, чтобы от этого человека исходила
какая-то угроза для него лично.