– Думаешь, это весело, пакостить на чужих страницах в «Фейсбуке»? – процедил Диллон сквозь зубы. – Тебе повезло, что я сегодня нож не захватил.
Он еще не договорил, как я почувствовал удар в висок. Затем я впечатался лицом в окно, а в следующее мгновение ноги пронзила острая боль: кто-то вспрыгнул на них. После четвертого или пятого удара я оцепенел. Я вроде бы чувствовал удары, но почему-то не было больно. В конце концов на меня обрушилась мешанина из увесистых кулаков и пинков, оскорблений и мата, а потом у меня зазвенело в ушах. Видимо, я отключился. Водитель остановил автобус, поднялся наверх, но мои враги успели смыться. Он нашел меня лежащим в самом конце прохода между сиденьями.
– Ты весь в крови, парень, – только и сказал водитель.
Помню маму, когда она приехала в больницу, где мне уже обрабатывали раны и накладывали повязки; на ее лице был написан ужас.
– Все не так серьезно, как кажется, миссис Пенман, – заверила медсестра. – Поверхностные ссадины и синяки. Ничего не сломано. Мальчик в порядке.
Услышав, что опасных последствий не будет, мама облегченно вздохнула, но не удержалась и заплакала. И я тоже.
– Я туда не вернусь, мам, – объявил я, когда смог наконец открыть рот. – Я не трус, но я туда не вернусь. Мне там делать нечего.
Она лишь кивнула и обняла меня. Я поморщился: было больно. А потом я почувствовал, что ее слезы капают мне на плечо, и попросил не волноваться, и пообещал, что поправлюсь и что все будет совсем по-другому.
– Джек, лазанья готова!
Мамин голос вырвал меня из круговерти неприятных мыслей. С того дня прошло два месяца, но сердце по-прежнему колотилось, едва накатывали воспоминания. Тогда, вылезая из больничной кровати, я сказал себе, что никогда, никогда больше не допущу, чтобы подобное повторилось.
Первая неделя в новой школе прошла для меня как во сне. Я убил кучу времени, чтобы разобраться, что к чему, изучить учебные проекты, с которыми предстояло иметь дело дальше, вникнуть в объяснения учителей, вещающих о промежуточных проверках и экзаменах. Почти всю неделю я как привидение блуждал по коридорам. Лишь изредка меня удостаивали вопросом типа «Ну как дела, новенький?», и несколько раз я обменялся любезностями с людьми, чьи имена пока оставались для меня тайной. Более-менее нормальное общение получалось только с Остином Слейдом или с кем-нибудь из его компании.