Командуя, я окончательно забыла про страх.
— Так, перешагивай, ну же, маленький, — ворковала я, не обращая
внимания на то, что «маленький» оказался выше меня на голову. — Ты
справишься. Теперь вторую ножку. Ну?
«Ножки» на вид были жилистые и крепкие, но пришельцу не особенно
подчинялись, хотя он старался. Через несколько минут общими
усилиями, мы всё-таки усадили-уронили его в ванну. Лежать он в ней
не мог: по росту не вписывался. Вытянув длинные ноги, мой пришелец
хлопал ресницами, глядя непонимающе и растерянно. «Боится меня!»
Умилившись, я уже совсем не боялась.
— Сейчас, теплую водичку пущу, тебе будет тепло, смотри, — я
включила душ и мужчина вздрогнул, так что я опять начала его
успокаивать. — Не бойся, это душ, теплая водичка, согреешься...
Покосившись на совершенно неугрожающее мягкое мужское
достоинство, открыто лежащее в завитках черных волос, я решила, что
для приличия гостя надо прикрыть.
— Давай я тебе на бедра положу полотенце и будет комфортнее, да?
Вроде как будешь одет.
Я тихо разговаривала с ним как с большим песиком, осторожно
поливала водой, стараясь не трогать руками: только водой. Мужские
плечи, руки и челюсть тряслась, отходя от холода, миндалевидные
глаза со вздернутыми вверх внешними уголками смотрели на меня
беспомощно и потрясенно. Он по-прежнему молчал, говорила я.
«А он интересный. Странно красивый, прямо как...»
— ...ты похож на Джонни. И на Покахонтас, — озвучила я мысли. —
Такие же волосы, губы, скулы... У тебя индейцев в предках не
было?
«Покахонтас» непонимающе посмотрел на меня и моргнул, хлопнув
острыми ресницами. Прямые черные волосы облепили грудь. Жилистые
руки бессильно лежали на бедрах и чуть подрагивали.
«А лет ему, наверное, столько же, сколько и мне», — заключила я,
усмотрев еле заметные морщинки в уголках чайных глаз.
Теперь я прибавила горячей воды и зеркала запотели, в ванной
стало жарко. А я и без того вспотела, ухаживая за пришельцем.
Индеец или нет, но он сидел в ванной ещё с полчаса и, отогревшись,
наконец, расслабился, с доверием принимая мои ухаживания. Я же
чувствовала себя уже даже не мышью, а мокрой собакой-сенбернаром,
которая нашла обледенелого туриста в летних Альпах. А турист был
голый, красивый и собака думала...
...то есть, я! Я! Я думала: «А что с ним делать-то?»