Вертухаи лихо заломили руки Сергею Ивановичу и прижали к столу лицом.
– Что случилось, Олег Львович? – От двери послышался четко поставленный брутальный голос. Сергей Иванович не видел говорящего, но военные нотки в голосе уловил. Точно так разговаривал его дядька, всю жизнь прапорщиком прослуживший в армии.
– Вот, – запричитал Небритый, – ворвался, оскорбляет, списки пытается отнять. – Выведите его, пожалуйста.
– Вр-р-решь ты, гадина! – Зарычал Сергей Иванович, но ребята сильнее нажали на руки, и боль заставила его умолкнуть.
– Вы его знаете? – Спросил Брутальный.
– Нет, впервые вижу.
– Так чего это он – ненормальный, что ли?
– Конечно. Сумасшедший.
– Это я-то?! – Снова вскинулся пленник.
– А ну-ка поставьте его. – Скомандовал Брутальный. Сергея Ивановича подняли за руки, и поставили перед начальством.
Командир оказался роста небольшого. Но осанка и волевое лицо подтвердили предположение: «Точно военный, хоть и бывший», – Решил Сергей Иванович.
– Хулиганишь? – Резко спросил Брутальный.
– Да я просто… номер узнать… – Попытался объяснить задержанный.
– Молчать! – Рявкнул охранник. – Пьяный еще, поди? – Он принюхался. – Точно.
Вот. Из-за таких как ты, и происходят все неприятности в стране.
Я бы вас всех по лагерям рассадил. – Он с таким же интересом, как Небритый, и Наталья Сергеевна до того, стал вглядываться в лицо Сергея Ивановича. Разглядел его внимательно, хмыкнул что-то про себя и продолжил картинно. – А какой с вас толк? Алкаши. Позорите Родину, и не работаете. Паразиты. – Он страдальчески презрительно скорчил физиономию.
– Ты понимаешь, что жизнь твоя настолько мелка и ничтожна, что грош ей цена?
И бессмысленна, и не угодна ни Богу, ни черту?
Зачем живешь, человече?. – Брутальный стал прохаживаться по комнате, словно вдоль строя, назидательно и довольно театрально выговаривая несчастному провинившемуся.
– Нет смысла…
И думаешь ты о себе как о единственной и неповторимой душе с судьбой удивительной?
Нет.
Пустое место ты. И он. И они. Все! – Указательный палец ткнул в несуществующих «их». – Бесцельна и пуста ваша жизнь – каждая в отдельности. – Он остановился, смерил Сергея Ивановича уничтожающим взглядом, круто повернулся и продолжил шагать.
– А смысл обрести может ваше существование лишь в коллективном усилии. И тогда ты – народ уже. И талантливый и красивый и храбрый.