И смысл обретаешь – в создании культуры этой: как материальной, так и духовной.
А коли ты не желаешь участвовать в этом коллективном усилии?
Хулиганишь, вот.
Зачем?
Расшатываешь основы и устои того, что народом русским зовется?
Выходит, много о себе думаешь? Выбиться, таким образом хочешь?
Себя превозносишь, а сам чего стоишь?
Получается, себя унижаешь: от высокой и красивой общности в ничтожество отбрасываешь…
А коли желаешь, чтобы прощалось тебе отщепенство твое? Так изволь, сначала докажи, что право имеешь. Талантом!
На Руси ведь как всегда было? – Брутальный мечтательно вскинул глаза к потолку. – Таланту все прощается… Ну, или почти все…
Мастеру-то настоящему и запой простят и хулиганство. Лишь бы он в себя пришел, да вернулся к мастерству своему…
Так-то.
А нет в тебе таланта никакого, так – лишь гонор пустой да выпендреж?
И цена тебе с ними – ноль… без палочки…
Ну, что в полицию его сдавать? – Резко, без переходов обратился он к хозяину кабинета.
– Как хотите. – Вяло ответил тот, изрядно заскучав от нежданной лекции.
– Выводи. – Скомандовал брутальный подчиненным, и те вынесли Сергея Ивановича в коридор.
– Твое счастье, – сказал, закрыв дверь, командир, что не люблю я гниду эту. – Он кивнул на дверь кабинета. – Сам бы ему навтыкал, предателю.
Все, иди куда шел!
Охранники развернулись и бодро зашагали вдоль коридора к лестнице.
Сергей Иванович снова остался один.
«Видать дельный мужик, справедливый». – С уважением посмотрел Сергей Иванович вслед уходящим охранникам.
– А этот, точно – гнида! – Он плюнул с досадой к двери борца за права человека и отвернулся. Зайти бы еще раз и надавать этому слюнтяю по шее!
Но, – он сморщился вслед стражам порядка, – эти в другой раз не отпустят.
Вот почему так несправедливо бывает?
Ведь – дерьмо человек. А виноват – ты.
Ладно… впредь наука – не подписывай, не читая.
Что ж дальше-то?
Сергей Иванович задумался.
Простая задача уже обернулась и неприятностями и потерей времени. Чуть под арест не попал… И вообще, все тут странное.
Номеров на дверях нет. В офисах уголовники притоны устраивают! И никто сказать толком не может, где этот треклятый пятьсот двадцать третий?!
Ну как так может быть, что люди без номеров?… тьфу… кабинеты то есть…
Может вернуться? Пусть шеф сам за своим контрактом чешет?
М-да, уж… – вспомнился последний разговор с начальником: