Дорога, сжатая с боков лесом, представляла собой отличное место для засады. Мы расположились привольно: Громила с магом и тремя солдатами с одной стороны, остальные – с другой. Я уселся на траву, достал самодельный бумажный блокнот в кожаном переплете и занялся бухгалтерией: потеря повозки с гвоздями вынудила меня отменить некоторые закупки.
Мы настроились на долгое ожидание, но все случилось довольно быстро. Наш разведчик вдруг подал голос, подражая чириканью зяблика, но только один раз. Это означало, что во вражеском отряде меньше десяти человек.
Едва нам удалось занять удобную позицию, как раздался стук копыт и скрип кареты. Похоже, этот отряд что-то сопровождал. Как только к нам приблизились первые всадники, Воронок, сидящий на дереве, расправил крылья, готовясь атаковать сверху, а Громила одним шагом вышел на дорогу и почти полностью перегородил ее. Лошади противника не вынесли такого зрелища и испуганно заржали, одна пегая кобылка даже встала на дыбы.
Вслед за всадниками выкатилась карета с красным баронским гербом, на котором орел, по моему мнению, похожий на курицу, сжимал лапами широкий и явно бутафорский меч.
Лошади успокоились, и почему-то все замерло. Немая сцена длилась несколько секунд. Потом какой-то храбрый балбес, находящийся справа от кареты, замахнулся копьем на одного из моих воинов. То ли у арбалетчиков не выдержали нервы, то ли они просто искали предлог для драки, но балбес упал, получив сразу три болта. Досталось и другим: из пятерых всадников сопровождения выжил лишь самый разодетый. Роскошный фиолетовый плащ с золотым шитьем спас его. Мои люди явно не хотели выслушивать упреки в том, что их действия оставили нас без выкупа за богатого пленного.
Я на секунду снова задумался об арбалетах. Они, конечно, хороши, когда находятся в правильных руках, но проблема в том, что часто эти руки совсем неправильные. Мои доспехи не могли выдержать прямой удар из качественного арбалета, несмотря на все старания кузнеца. Это меня волновало и стимулировало к поиску доспехов получше.
Между тем, когда солдаты стаскивали на землю пленника в фиолетовом плаще и кучера в драном тулупе, Никер подошел к карете и распахнул резную дверцу. Как только поэт заглянул внутрь, его глаза расширились, и он сделал движение, будто хотел снова закрыть дверцу, чтобы не видеть того, что было там, в глубине кареты.