Через десять минут прилетает: «Не смешно. Ты была права. Анекдот
совершенно пошлый. И смеется, как гусь».
Я прыснула в ладонь, представив гогот ушастого парня.
— Веселишься? Ожила совсем? — в проходе двери появляется бариста. —
Голова не кружится? Уж больно ты бледная, — Ника подошла ближе и хмурит брови.
Николь — красивое имя, но совершенно ей не подходит. В свои
двадцать пять, она выглядит подростком, едва дотягивая до восемнадцати. Но это
только кажется. Грудной голос с хрипотцой, словно прокуренный и острый умный
взгляд, ставит все на свои места. Теперь перед тобой не пацанка, с короткой
стрижкой и пирсингом в носу, а та еще заноза. Своих Николь не трогает, и даже
наоборот — готова грудью встать на защиту, пусть даже и нулевкой.
— Ник, я сейчас еще немного и пойду девочкам помогать, — виновато
улыбаюсь.
— Да, там без тебя уже все нормально! — машет рукой. — Сейчас все
контролируют братья Клим и Влад. Мелочь по струнке ходит и поет хором про
голубой вагон.
Мы обе рассмеялись, представив это. Она издавала каркающие звуки,
я подтянулась не удержавшись. Все же нет ничего заразней чужого смеха.
— Ржете? — появляется Марина, переводя на нас взгляд.
Я уже не могу, живот болит. Ника продолжает «каркать», утирая
слезы. Маринка прыснула и тоже завалилась к нам на диван. До хрюканья дошло,
сил больше нет. Хочется затолкать Николь под диван, чтобы перестала… Маринка
первая пытается вылезти из «дурдома» отползая к двери и держась одной рукой за
живот, второй — за косяк.
— Не понял?! Вы чего тут прячетесь? Там
мороженое дети просят! — раздается голос, от которого мы все замираем с
вытянутыми лицами.
Хорошо, я спиной стояла…
Глава 7. Это просто совпадение?
Сердце ускоряет свой бег. Ноги становятся ватными. Вдох-выдох.
«Спокойно, Стася! Он не сможет тебя узнать!» — медленно поворачиваюсь и даже
могу криво улыбнуться. Чтобы губа не дергалась, выдавая неожиданную мимику,
прикусываю ее, а затем делаю «чпок» губами. Всегда так делаю, пытаясь взять
себя в руки при волнении.
— Сейчас мы все принесем, — уже обретаю речевую функцию и шевелю
языком.
Карие глаза впиваются в мое лицо. Клим поднимает одну бровь. На
лбу появляется гармошка, будто он пытается что-то понять. «Ой, не нравится мне
это!» — начинаю пятиться назад, снова разворачиваюсь спиной и хватаюсь за
чашку, чтобы налить себе воды. С одной стороны, я действительно хочу пить, с другой
— глаза б мои его не видели! До чего же мир тесен! Какого палисадника Касимовым
здесь нужно?