— В единственной академии Смоленска, молодой человек!
Мы вышли из кабинета и направились в спальное крыло. За всю
дорогу Григорьев не произнес ни слова, но я ощущал гнев и
презрение, которыми так и фонило от него.
— Сюда!
Дверь распахнулась, и мы оказались в просторной гостиной.
Несколько столов для шестерых человек, еще столько же на четверых и
по паре столиков у каждого из окон по бокам комнаты. Здесь без
труда могло поместиться с полсотни студентов. Мое внимание привлек
камин, внутри которого огонь уже почти догорел. Точнее, не сам
камин, а висевшие по обе стороны от него портреты студентов.
— Аллея славы, — прокомментировал Григорьев, заметив мой
интерес. — Сюда попадали портреты лучших студентов академии. Даже
не надейся попасть сюда.
— Почему? Даже если мне сюда не попасть, разве вам, как
преподавателю, не следовало бы заинтересовать меня? Может, у меня
бы появился запал?
— Ты смеешь учить меня, щенок? — Григорьев приблизился ко мне и
наклонился настолько, что его глаза были напротив моих. Если бы я
решил ударить головой, наверняка сломал бы ему переносицу. Не знаю
почему именно эта мысль пришла мне в голову, но Григорьев тут же
отстранился и посмотрел на меня уже с удивлением и нескрываемым
гневом.
— Учти, безродный, ты здесь никто! Любой проступок, будь то
проявление агрессии, плохая успеваемость или нарушение устава
академии, приведет к твоему немедленному отчислению. Хотя, к чему
это я? Ты ведь еще даже не студент. Впереди тебя ждет смотр и
экзамены, и что-то мне подсказывает, что ты их не пройдешь.
Ошибаешься, кусок коровьего дерьма, я пройду этот смотр, сдам
экзамены и докажу, что имею право учиться в этой дурацкой академии.
Пока ума не приложу зачем мне это нужно, и почему Степаныч так
печется, чтобы я остался здесь, но теперь у меня есть еще один
стимул добиться успеха.
Со стороны спален послышались тихие торопливые шаги, а потом в
гостиной появился темноволосый парень в штанах и просторной
рубашке.
— Фрязин, нарушаете устав академии? Я ведь четко говорил, что
после десяти часов вечера находиться за пределами спален
запрещено!
— Прошу прощения!
Парень замер и попятился назад, но Григорьев его остановил.
Мужчина скривился и процедил сквозь зубы:
— Дежурство на кухне. Завтра! Чтобы в шесть часов утра был у
Марфы! Я лично проверю твою явку, и если тебя не будет на месте,
вылетишь отсюда еще до смотра!