– Ясное дело – сом, – кивнул Подольский.
– Знатный сомяра! – повторил Баркли и посмотрел на Подольского: – У тебя все, капрал?
– Что «все»?
– Тебя отпустило?
– Что отпустило?
– Да вижу, что отпустило, – не стал вдаваться в подробности Баркли и, обойдя пришедшего в себя сослуживца, нагнулся над сомом. – Где ты его взял?
– У берега. Только это не сом, это сапига.
– Забудь ты этих червей! – запротестовал Баркли. – Здесь нет этой вашей ботаники, здесь в реках водится нормальная рыба.
Джек снова взглянул на свою добычу, встряхнул ее и повторил:
– Это сапига.
– Ладно, называй как хочешь, – согласился Баркли и сплюнул скрипевший на зубах песок. Все трое выглядели так, будто их изрядно повозили в грязи.
– Пойдем, что ли?
– Пойдем, – согласился Подольский. – Мы же за рыбой ехали, чего еще надо?
– Ничего не надо, только вот земли пришлось нажраться. – Баркли снова сплюнул и пошел прочь.
На берегу взревел мотор эвакуатора, и все трое повернулись в его сторону – корпус ихтиоформа, с безвольно повисшими опорами и манипуляторами, медленно вползал на платформу.
– Выходит мы, Барк, те два раза видели ихтиоформа, а не огромную рыбу, правильно? – предположил Подольский.
– Получается, так.
– А ведь он по нам запросто мог из орудия ударить.
– А на кой ему? Из орудия, да по двум дуракам, которые рыбу от робота не отличают, – с неожиданным отчаянием произнес Барк. Он шагнул к ближайшему кусту и, сломав подходящую ветку, сказал:
– Вот, Джек, это кукан, чтобы тебе за хвост не держаться.
– Кукан? – повторил Джек, с недоумением глядя на ветку.
– Смотри сюда.
Баркли ловко поддел конец ветки сому под жабры, протащил через рот и подал Джеку.
– Теперь тащи трофей со всем удобством.
– Здорово, – сказал Джек, проверив, как держится на кукане его добыча. Держалась она хорошо, и он впервые усомнился, что поймал сапигу, иначе откуда Баркли мог знать, как подцепить ее на ветку?
После обильных возлияний накануне подниматься утром было очень трудно, как ни старался и ни орал будильник.
Би-би, би-би-би! За три года ничего нового. Эти жуткие звуки, это жуткое утро, это ощущение мерзости во всем теле. А ведь Эрике уже тридцать четыре года, казалось бы, должна знать свою норму. И она знала. Пара рюмок «марди-гра», пара – виноградной водки, потом еще бокал черного пива и… пожалуй, хватит, все же ей тридцать четыре, а не двадцать два, когда можно было пить, пока не увидишь вблизи заплеванный пол и чужие башмаки.