Андрей куда больше понимал в их мотивациях, допустимостях,
правилах. Я и не совался.
Государь ставил в наместники (термин «посадник» не использовался
ввиду оттенка выборности) прежде всего тех рюриковичей, кто
поддержал Киевский поход и прежде претендовал на города в Волынской
земле. Таких было аж два - Мачечич и Добренький. Потом пошли просто
лояльные и безудельные. Или малоудельные.
Запас обкорзнённых личностей быстро закончился. Оставались то ли
не вполне лояльные, то ли «мутные» персонажи. Меня это бесило ещё в
Киеве. Тут сработала наша хохмочка с признанием ублюдков,
незаконнорожденных.
Вначале таких было немного. Но едва первые из этой категории
получили городки на Волыни, как тонкий ручеёк «как-бы князей»
стремительно превратился в полноводную реку. Появилась возможность
выбрать что-то приличное.
А боярами, сперва Суздальскими и Владимирскими, а позже
Ростовскими, Ярославскими и, даже, Муромскими и Рязанскими, Андрей
наполнял окружение новых наместников. Разделение государевой и
частной службы тому способствовало.
Типа:
- Ты, князь новооглашённый, спальника себе сам заведёшь. А вот
тысяцкий, скотник, городовой, окольничий… - от меня.
Дворня князей переставала быть чиновниками. Подобно Новгороду в
РИ. А чиновники, включая и самого князя-наместника, получали
жалование от Государя: назначенцы были людьми небогатыми,
многочисленных собственных дворов не имели, «пить-есть из холопских
рук» - не приучены.
Новые люди, составляющие очередную администрацию, не связанные
родовыми связями ни с местными, ни между собой, вынуждены были
проводить реформы в более полном объёме. Система двойного
подчинения, расширяющаяся сеть связи и угроза лишения места - тому
способствовали.
Отобрать вотчину у боярина - очень не просто. Она ж родовая.
Если в службе несколько братьев, то наказывать всех за глупость
одного… можно, «по обычаю», справедливо. Но... несправедливо. Уже
существует в обществе конфликт между прежним родовым:
- Они там все такие!
И нарастающим личным:
- А меня-то за что?!
А вот лишить места - вполне. Тема персонального наказания, в
противовес наказанию рода, приобрела новый оттенок после
Новгородского похода и начавшейся волны дробления родовых вотчин на
семейные владения.
Местные, конечно, возмущались. Тем-другим-третьим. Но и находили
в новизне немалые преимущества. Те-другие-третьи. Пока реформы не
сопровождались чрезмерной глупостью или эксцессами «реформаторов»,
недовольство не выливалось в вооружённые мятежи.