Никто меня не спасет. Вот это все, это конец, наступает мое последнее утро, вместе с которым придет такая боль, которой я в жизни не знал.
Да и что я вообще знал в жизни?! Сколько ее было, той жизни?! Я заревел – тихо, но безнадежно, весь подергиваясь, и слезы вымывали из меня остатки мужества.
Когда они придут утром – я заору, я им все скажу! Я на колени упаду, я просить, умолять буду, я на любые вопросы отвечу, я… я сам им зад подставлю, только бы не мучили – ведь нельзя же от человека требовать, чтобы он был героем в четырнадцать лет! Я не хочу! Да нет, я просто и не смогу, как эти разные пионеры-герои! Я же все равно «расколюсь», только перед этим вытерплю много боли – зачем же мучить себя?!
Я вспомнил, как во время игры в войну – не так уж давно, вот ужас-то?! – меня тоже захватили в плен и только собирались сделать «велосипед», а я уже был готов рассказать все… и только появление Сани с его «зондеркомандой» меня спасло…
Ну боюсь я боли! Боюсь!!! Что теперь?!
Я снова начал плакать. Я не плакал давно и считал себя – вроде бы заслуженно – выдержанным и спокойным парнем. Вот они – мои выдержка и спокойствие, чего они стоят!
Я тихонько завыл от ужаса – даже крох стыда, и тех не осталось. Слышат? Да пусть слышат! Мне страшно! Я жить хочу!..
…Когда я в очередной раз пришел в себя – было утро, и я почувствовал, что дрожу мелкой дрожью. То ли от холода, то ли от страха, а скорее – и от того, и от другого. А еще от взглядов двух убранных белыми перьями и султанами тварей, стоявших рядом со мной.
На миг я увидел себя их глазами – с опухшей от слез рожей, со взглядом, в котором остался только ужас, с подтеками на лице, висящего на скрученных руках, как сосиска. Сейчас как раз и было самое время – заорать, что я все скажу, и начать говорить. Ничего иного они от меня и ожидать не могли – за несколько ночных часов мои собственные мысли скрутили меня, как мокрую тряпку, смяли в бесформенный комок.
И я уже почти услышал свой истеричный, тоже заплаканный, срывающийся голос, выкрикивающий ответы на вопросы, которых мне еще не задали даже.
– Таким ты мне больше нравишься, – удовлетворенно сказала одна из тварей, и я узнал ту, которая допрашивала меня вчера. – Весь в соплях и слезах и думающий уже только о том, как больно будет и как бы этого избежать. Ведь так, а?