И Филипп был представлен стайке
барышень, оживлённо щебетавшей неподалёку.
Постепенно напряжение спало
окончательно, он стал двигаться и чувствовать себя почти свободно.
Во время полонеза внимание Филиппа
привлёк молодой человек по виду чуть старше его самого. Они несколько раз
сходились и расходились, оказывались в соседних парах. Отчего-то, раз
встретившись с ним глазами, Филипп вновь и вновь смотрел на незнакомца, словно
взгляд притягивало сильным магнитом.
Станцевав ещё несколько танцев,
Филипп решил сделать перерыв. По соседству с бальной располагалась игровая
зала, где стояло несколько шахматных и карточных столов.
Он окинул комнату взглядом — за
дальним столом заметил отца и ещё несколько господ с картами в руках.
— Не желаете сразиться? — послышалось
сзади.
Не вполне уверенный, что предложение
относится к нему, Филипп обернулся. За спиной стоял тот самый молодой человек,
с которым они переглядывались в полонезе.
Больше поблизости никого не было.
— Вы мне, сударь? — на всякий случай
уточнил Филипп.
— Ежели позволите, хотел бы
предложить баталю[4]
шахматную. Разрешите отрекомендоваться: граф Владимир Васильевич Вяземский. —
Он поклонился.
— Рад знакомству. — Филипп
представился, они обменялись рукопожатием.
Новый знакомец был гренадерского
роста и сказочно хорош собой. Густые светло-русые волосы, явно свои, а не
приобретённые в цирюльне, лежали крупными локонами. Голубые глаза в обрамлении
темных ресниц, прямой римский нос и губы, словно нарисованные тонкой кистью.
Когда граф улыбнулся, сверкнули ровные, очень белые зубы. Улыбка таила бездну
обаяния, делая живым картинно-красивое лицо.
Филипп невольно улыбнулся в ответ.
— Так как насчёт шахмат? —
переспросил граф.
— С удовольствием. — Филиппу он
понравился. — Только, боюсь, я не слишком искусный игрок.
Сели за шахматный столик. Тот был
чудо как хорош — на малахитовой столешнице располагалось игровое поле, белые
клетки на котором были сделаны из перламутра, а чёрные — из агата. Фигуры также
являли собой произведения ювелирного искусства: сработанные из чёрного дерева и
слоновой кости, тонко вырезанные статуэтки в доспехах, с оружием. Играть ими
казалось кощунством. Ими до́лжно было любоваться.
— Я, признаться, тоже невеликий
мастер, — усмехнулся граф, — просто захотелось подержать в руках этакое диво!