Это была последняя осознанная мысль
перед тем, как тьма полностью окутала разум, оставляя лишь
нестерпимую боль в груди. Я тонула в этой тьме, растворялась
секунда за секундой, частица за частицей.
Яркая вспышка света и чьи‑то острые
когти хватают и вытягивают на свет, в груди всё ещё пульсирует
боль, но уже другая не убивающая, а дарующая жизнь.
– Василиса… – чей‑то шёпот
притягивает, манит и я медленно поддаюсь этому зову. – Да отзовись
ты наконец, дрянная девчонка! – злой рык помогает осознать
происходящее.
Сознание пробивается сквозь марево
тьмы и чужой призрачной боли. Ведьмовской мешочек, Хранитель, белые
тесёмки… Хватая ртом воздух будто после глубокого погружения, я
резко открыла глаза, столкнувшись взглядом с обеспокоенными глазами
Черновского.
– Пришла в себя? – задаёт он вопрос,
с интересом вглядываясь в мои глаза.
Что он ожидает там увидить? Ответить
нет сил, поэтому просто киваю.
– Хвала силе – в последний раз
проверив что‑то в моих глазах, он наконец отпустил моё лицо и
оттолкнулся, вставая и отряхивая запачканные штаны. – Вставай! –
приказывает эта язва надменным голосом.
Проглотив шпильку насчёт его тона,
хватаюсь за протянутую руку и кое как поднимаю своё бренное тельце
с грязных обломков.
– Тебя не учили, что вскрывать чужие
обереги чревато проблемами? Это хорошо, что я рядом оказался, ты
чуть не умерла.
Тело ломило, а в висках целый оркестр
отбивал кадриль. Зыркнув на него недобрым типичным ведьмовским
прищуром, в этот момент я еле‑еле сдержалась от рвавшегося наружу
проклятия. Голова и так раскалывается, а тут ещё этот умник со
своими нравоучениями. Прикусив язык для надёжности, не стесняясь
показала ему средний палец, выражение его лица стоило затраченных
усилий, полное негодование и даже обида были мне наградой. С
чувством полного удовлетворения я развернулась и поковыряла к
выходу из этого гиблого места.
Черновский догнал уже у выхода,
снизил скорость и больше ни говоря ни слова шагал рядом по
направлению к машине. Открыл дверь, галантно помог взобраться в
салон и лишь после того, как отъехал на приличное расстояние от
места проведения заговорил:
– Как ты?
Я подняла на него глаза и
встретившись с участливым взглядом, в котором читалось искреннее
беспокойство. Ладно, кажется, не такой уж он и язва. Мораль вроде
бы больше не собирался читать. И меня отпустило, ощетинившийся
ёжик, возникающий на любое проявление нотаций, спрятал свои иглы, и
я наконец расслабилась в автокресле.