- Валерь Кузьмич, - слова как-то сами посыпались изо рта, - Я ж
сильный, вы знаете. Если захочу воспользоваться вашим «макаровым» -
хрен вы меня остановите.
- Облизнись, патроны дома держу, - махнул рукой комитетчик, - С
того самого дня, как…
Твою мать.
- Ладно, уговорили. Что дальше? – устало вздохнул я.
- Папку открой, дебил малолетний! – тут же рявкнули на меня.
Когда я поднял глаза от папки, то перед носом обнаружил еще один
стакан, полный спирта.
- Ну, что скажешь? – поинтересовался уже принявший и
закусывающий Кузьмич.
- Что скажу? – пробурчал я в ответ, бездумно шелестя страницами,
- Будущий уголовник и редкостный козёл. Сорок один привод, надо же.
Одна условка. Но умный, если судить по оценкам. Правда, без толку.
И везучий этот ваш дегенерат, заадаптантиться о почти потухший
артефакт и взять единичку в силовых усилениях без негатива… ему
прямо боженька за шиворот теплым нассал. Но если хотите знать моё
мнение…
- Это ты, Вить…, - мягким, очень мягким тоном произнес майор.
Потом он снова полез в стол.
Я сам не понял, как оприходовал второй стакан чистого спирта.
Может быть, до того, как Радин извлек на свет божий мой паспорт,
именно тот, который я вскоре должен был бы бегать получать. Мне
продемонстрировали отметку о завершении сиротского дома, уже
стоящую штампом. Затем был аттестат средней школы, который, опять
же, я должен был держать в руках только завтра. Маленький набор
бумажек, но именно они, вопреки моей роже, должны были обеспечить
мне светлое завтра.
А потом было нечто новенькое, выглядящее как трудовая книжка.
Причем, уже с записью.
- Лейтенант? – очумело пробубнил я, вертя в руках стакан.
- Витя, сосредоточься, - уставшим голосом начал комитетчик, -
Смотри, вот это всё, за исключением книжки, о ней разговор
отдельный, оно твое. Но оно тебе, с твоей мерзкой харей, ничего не
даст. Тебя будут по этой харе встречать, будут провожать, будут
держать на расстоянии. Ты парень крепкий, очень. Я давно тобой
восхищаюсь, твою историю, обезличенную правда, уже внесли в
несколько закрытых учебников. Да. Но нормальная жизнь тебе не
грозит, пойми.
- Могу писать книги, - набычился я, - Мечтал об этом!
- Не сможешь, гарантирую, - отмахнулся майор, небрежным жестом
ломая мою последнюю надежду, последний план «Ю», - Ты хороший
парень, с твердыми моральными принципами, но вот патриотизм у тебя
такой… немой. Тупенький и упрямый как осел. Фантастику и прочие,
как ты там говорил, «фэнтези», у нас не пропустят без определенной
накачки, а ты в неё не сможешь. Лицом торговать на сборах и
культпросветах – не твоё. Пойми…