—
Ну?
— Там по
поводу меня никто не звонил? — напрямую заявил я. Сам прекрасно
помнил, что по телефону мне сказал Андрей — он будет в Припяти в
четверг. Интересно, он уже здесь или все переигралось?
— Нет, —
раздраженно ответил комбат. — Не до тебя мне сейчас.
Затем он
повернулся, отозвал в сторону Шевцова. Тот кивнул, открыл ящик
своего рабочего стола и, вытащив оттуда пару блистеров, сунул
майору какие-то таблетки. Прудников кивнул и быстро покинул
лазарет.
Выглядел
офицер как-то нехорошо.
Я заметил,
что после того, как он тогда поговорил в гостинице с Маргаритой,
настроение у майора сильно испортилось. Взгляд поменялся. Что же,
блин, там у них произошло? Уже который день комбат ходил сам не
свой. Может, какие-то проблемы у Богдана? Может, я где-то палку
перегнул?
К вечеру
воскресенья я чувствовал себя уже нормально. Температура болталась
в районе тридцати семи с половиной, а остальные симптомы отступили.
Однако стоило мне заикнуться о выписке из лазарета, как Шевцов тут
же отправил меня обратно в койку.
— Рано еще!
До субботы полежишь!
Лежать было
скучно. Из всех обитателей здесь были только двое молодых: один с
конъюнктивитом, другой с воспалением легких. С ними общего языка я
не нашел, какие-то они пришибленные оказались.
Само собой,
в субботу я рассчитывал взять еще одно увольнение — ну да,
согласен, к хорошему быстро привыкаешь. Губу я раскатал знатно —
каждую неделю в увалы ходить.
Все-таки
здравый смысл взял надо мной верх, и я понял, что на эти выходные
мне точно свободы не видать. Так оно и получилось.
Андрей на
связь не вышел, что меня, само собой, расстроило. Я ведь серьезно
намеревался рассказать ему кое-что интересное, причем не лишь бы
что, а информацию относительно будущей аварии. Хотел упомянуть еще
и Лисицына, кем бы он ни был. Для комитетских проверить этого
гражданина проще простого... Заодно я намеревался выяснить, какова
будет реакция самого Андрея на мои слова. Вполне ожидаемо, что его
это нисколько не удивит — с чем только КГБ на практике не
сталкивался. Тем более, неподалеку самой АЭС стояла еще и «Дуга»,
которая и была главной целью.
В общем,
когда чуткий Шевцов меня все-таки собрался выписывать, была уже
суббота. Я успел переодеться и собрать свои шмотки, сдать
постельное белье. Больше двух часов тупо сидел на табурете и ждал,
пока меня наконец выпустят из насквозь пропахшего дезинфицирующим
раствором лазарета.