6. Глава 6
Я жила в доме Кирилла Сафронова уже несколько дней, и сейчас, под вечер, сидела на кухне, слушая неспешный рассказ тёти Юли о своей семье. Кирилл, как и обещала Оля, оказался не самым разговорчивым парнем. Чаще он открывал рот, отвечая на вопросы, сам ничего не рассказывал ни о себе, ни о своей семье. Мне же было любопытно, наверное, как любой девушке, которой нравится парень. А Кир мне нравился.
Не настолько, чтобы выйти замуж или оказаться с ним в одной постели прямо сейчас, но определённо нравился. Поэтому мне было интересно, как он учился в школе, какое блюдо любит, как звали его первую любовь, даже сколько он весил в пятом классе. Своё неуёмное любопытство я прикрыла работой над статьёй.
Мне на помощь пришла тётя Юля, с увлечением рассказывающая о семье, в том числе и о Кирилле. С того утра, когда я познакомилась с мамой Кира, я встречала её два раза. Один раз она пришла как врач, а во второй принесла таз пирогов. Десятилитровый, эмалированный таз, а не тазик или модный крафтовый пакет. Полный пирогов с вареньем, картофелем, мясом, луком и яйцом, рыбой.
Пирогов было не просто много, а очень много, и они всё равно быстро закончились. Помимо здорового аппетита Кира, свою роль сыграл Наваха, совершивший варварский набег на вкусности. Потом-то ему было стыдно, во всяком случае, он талантливо изображал раскаяние. Как не поверить несчастным глазкам, преданно смотрящим на хозяина с выражением вселенской скорби на морде. Бес попутал, хозяин! Ей-ей, сам не понял, как получилось!
– Робин Гуд попастый, – рассмеялся Кир.
– Почему Робин Гуд?
– Он пару пирожков Сали отнёс, а с рыбой Пирату.
Пират – огромный кот со всклокоченной, мохнатой шерстью обыкновенной серо-полосатой масти. Котяра считал питомник личной территорией, а обитателей – нагловатыми квартирантами, которых время от времени ставил на место. Ночевал Пират в тамбуре перед входом, свернувшись на личной подстилке, греться уходил к собакам, а дома лишь столовался. «Ездовой кот», – говорил про него Кир.
– Мы с моим Андреем познакомились в Черёмушках, – сентиментально вздохнула тётя Юля.
Она всегда говорила «мой Андрей», никогда «муж», «супруг» или «Андрей». Местоимение «мой» было обязательным. Муж отвечал взаимностью, опуская при этом имя. Короткое и ёмкое «моя», иногда «мать», и редко «Юлиана», зато всегда полным именем. Почему-то мне это казалось милым. Видимо, заодно я влюбилась в семью Кирилла Сафронова, если просторечное «моя» вызывало в сердце сладкое щемление. Вот бы Кирилл сказал про меня «моя»!