Кроме нас в квартире жила повариха и служанка в одном лице, помогавшая нам по хозяйству – очень добрая, пожилая женщина, с круглым простоватым лицом, часто старавшаяся своей мягкостью нейтрализовать деспотичность хозяйки по-отношению к нам с сестрой, но, несмотря на это бесконечно ее уважавшая. Мы немедленно послали Анриетту за доктором, проигнорировав слабые протесты матери.
Если что-то случалось, мы всегда обращались за помощью к доктору Вернею, старинному другу семьи.
Ждали. Прошло четверть часа, половина. Наконец, прошел час. Это выглядело странно. Доктор жил буквально на расстоянии вытянутой руки от нашего дома, а его все не было и не было.
Стояло уже прохладное время года. Середина октября. Симона вдруг сказала:
– А может, Анриетта не дошла?
– Как это «не дошла»? – уставилась я на нее. Она меня разозлила. Я не любила излишних треволнений, вернее, я всегда злилась, если они случались, а тут еще моя, как мне казалось, слабохарактерная сестренка, вздумала городить всякий вздор.
– Ну, может, она по дороге поскользнулась, сломала ногу и теперь лежит без помощи и стонет?
Мне тем более хотелось выбить эту мысль из головы Симоны, оттого что было уже темно и такое вполне могло случиться.
– Не знаю, но если Анриетта и доктор не вернутся через десять минут, я сама отправлюсь за ними!
Я уже действительно собралась идти, но, наконец, в холле нижнего этажа скрипнула дверь. Я поспешила встретить месье Вернея.
Но это оказался не он. Анриетта вернулась в сопровождении совсем незнакомого мне человека.
Он был очень высок. Вероятно, метр девяносто. Настоящая каланча, едва поместившаяся в дверном проеме. Когда этот мужчина снял пальто и шляпу, я увидела, что он молод и красив. Его черты лица отличались редкой правильностью: высокий открытый лоб, чуть выдающийся подбородок, прямой, почти орлиный нос и аккуратные тонкие губы, украшенные усиками «в ниточку». На вид ему казалось лет двадцать шесть-семь, не больше. Он носил оригинальную бородку под «Дон Кихота», его волосы отливали черным блеском и таким же блеском сверкали глаза. Он был строен и пластично двигался. Я хорошо помню, как в тот момент мне очень захотелось услышать тембр его голоса. Он лишь слегка кивнул мне головой, но не произнес ни слова. Потом протянул записку.
Она оказалась от доктора Вернье: