– А в моём? – спросил Эрик, и глаза мальчика превратились в узенькие щёлочки.
– Ну, понимаешь, – Петар заёрзал в кресле, – У королей свои заморочки. Всякие там династические браки и прочее…
– А если она не понравится Марко? Эта принцесса Лаура с острова Млен. Он всё равно должен будет на ней жениться?
Петар недовольно крякнул. Он очень не любил, когда его ставили в тупик честными вопросами. Особенно, когда это делают дети. Его дети. Быть отцом гораздо сложнее, чем обеспечивать рыбой всё королевство.
– Я не знаю, сынок, – пробурчал рыбак. – Тут уж, сам понимаешь, как карта ляжет…
Показался кряхтящий Андро в берете набекрень, несущий на плече отчаянно брыкающегося принца.
– Отпусти меня, кретин! – верещал Марко. – Тебе отрубят голову!
– Ну, мы пошли, – махнул Андро присутствующим. – Не хворайте, рыбачки.
– И тебе, старина! – Петар отсалютовал трубочкой. – Держись!
– Пока, Марко! Ты ведь к нам ещё придёшь? – крикнул вслед Эрик.
– Пока, Эрик, – упавшим голосом протянул принц, стукаясь подбородком о лопатку гвардейца. – Я надеюсь.
Андро подхватил свободной рукой алебарду и вышел.
Удивительно, в каких мелочах Марко помнил всё. События, разговоры, цвета, запахи. Хотя чего же здесь удивительного? Тот день перетряхнул его жизнь, как мешок со старыми игрушками, перевернул всё с ног на голову. К вечеру, когда на улицах стали зажигаться фонари, а в небе – вспыхивать первые карнавальные фейерверки, маленький принц был уже другим. Совсем другим.
Марко закрепил такелаж и подтянул к себе сумку с королевским гербом Локрума: пурпурным осьминогом на бело-золотом полосатом щите. Вытащил из сумки фляжку и укутанный тряпицей шмат пирога с каперсами. Пироги для Марко пекла его матушка – да-да, королева острова Локрум собственными руками, и всегда при этом закалывала волосы в пучок-петлю, как маленькая девочка, – и это было скорее трогательно, нежели странно: не более странно, чем принц, фехтующий с рыбаками на палках. Он уселся, скрестив ноги, и набил рот пирогом. Никто не способен был повторить пироги королевы: чтобы воздушные, как облака, и чтобы полное брюхо каперсов! Даже сейчас, когда Марко сделался шустрым молодым мужчиной, королева пекла ему пирог всякий раз, отпуская в плавание. То был важнейший штрих семейных отношений, нежное проявление материнской любви, какие часто становятся сокровищем в среде, где светские приёмы и политика постепенно выедают всё человеческое, кроме одиночества.