Обновив ментальное
заклинание я, наконец-то, двинулся в путь, подбадриваемый громким
урчанием в желудке.
Чёртов джинн выбросил
меня очень далеко от жилья. Мне пришлось топать до самого вечера,
чтобы выйти к какому-то хутору из пяти домов. И всё время босиком,
кормя насекомых и то и дело, попадая в заросли крапивы. Последней
росло так много, что складывалось впечатление, будто весь мир
состоит только из неё. И личные защиты от неё совсем не помогали.
Проще стало, когда вышел на дорогу - узкую полузаросшую грунтовку,
на которой хватало отпечатков конских копыт и тележных колёс, и не
было следов автомобильных шин. Эта дорога вывела меня к
жилью.
Возле самого большого
дома стояла бабка в сером платье и тёмно синем платке, плотно
повязанном на голове. Наверное, увидела меня издалека и решила
дождаться, пока подойду.
- З...м-м-м-м... - я чуть не
испортил свою легенду, когда решил первым поздороваться. Вовремя
спохватился и издал вместо приветствия невнятные горловые
звуки.
- Кто такой? Откуда? Где одежду
потерял? - спросила бабка, даже не проявив ни грамма
уважения.
- М-м-м-м!!!
- Немой? - нахмурилась
та.
- М-м! - я похлопал себя по
голове, потом открыл рот и высунул язык. - М-м-м!
- Контуженый?
- А-а-а!!!
- Понятно. То-то смотрю, что
без всякого стыда ходишь, - с облегчением ответила та. - Чего от
меня хочешь?
Я изобразил, как подношу
ложку ко рту, потом словно бы копаю лопатой землю.
- Поработать за еду готов? А
умеешь? А то по тебе не скажешь, что работник великий.
Я показал ей ладони, на
которых хватало мозолей, полученных за время раскопок
городища.
- Работы у меня нет, но поесть
я тебе дам, так и быть. Харчи простые совсем - тюря гороховая,
будешь?
Я часто-часто
закивал.
- Пошли в хату
тогда.
В комнате обстановка была
простенькая, небогатая. Бревенчатые стены, пол некрашеный, большая
печь, побеленная известью, низкие потолки. Никакого намека на
электропроводку и лампочки. В одном углу на стене висели несколько
икон, перед которыми тускло мерцал огонёк масляной
лампадки.
Старуха посадила меня за
стол, перед этим стянув белую скатерть с него, потом поставила
эмалированную тарелку, вручила алюминиевую ложку. Из печки достала
чугунок, из которого навалила мне половину миски густой гороховой
каши, сверху покрошила немного чёрного хлеба, и пододвинула
посудину мне: