– Либо мы берём книгу и бежим вон к той остановке, либо смотрим дальше как дождь превращает литературу в макулатуру.
Мелкие брызги скатывались в бесцветные, как лейкоциты, шарики на шершавых, рыхлых страницах с плохой печатью.
Всемирный потоп в этом выстроенном на болоте, пронизанном реками и каналами, пропитанном сыростью городе никого не смог бы испугать. В городе, где непрестанно натыкаешься на отметки былых наводнений, ниже собственного достоинства почитают бояться дождя. Поспешность, с какой Антон и Аделаида укрылись под пластиковым куполом остановки, обличала в них людей нетутошних, нездешних, не питерской породы. В качестве наглядной антитезы по противоположной стороне проспекта шла влюблённая пара: она шла неспешно, не обращая внимания на свою совершенно мокрую одежду, благо пелена ливня целомудренно прикрывала их очертания.
– А вдруг эта книга – та самая? – произнесла девушка, понизив голос в тон дождю.
– Та самая и есть…
– Нет, вы не поняли. Не такая же, а та самая, которую вы держали в руках в букинистическом магазине.
– Может быть. Чем чёрт не шутит…
– Чёрт не шутит, – как-то чересчур серьёзно заметила Аделаида, пытаясь рассмотреть в запотевшем пластике своё отражение: её беспокоили намокшие и обвисшие волосы.
Влюблённая пара тем временем целовалась, остановившись прямо против остановки, между двух потоков, хлещущих из водосточных труб. Дождь казался теплее, чем утренний воздух, и стоять под ним было почти так же безопасно, как под душем.
– О чём же книга?
Мальчик ещё раз обошёл вокруг ярко освещённого киоска, словно не доверяя собственным глазам: увы, но их нигде не было. Обсаженная с трёх сторон кустарником и стрижеными тополями площадь перед Торговым центром словно вымерла, а само здание набычилось тёмной двухэтажной громадой, и лишь в том конце, где стоял бело-голубой киоск, светились окна почтового отделения с нарисованными на них белой краской телефонным аппаратом и силуэтом самолёта на фоне стилизованного Земного шара. Моросивший весь день дождь с уходом солнца обратился в невидимый глазом мелкий снежок, сеявшийся из бурой, словно налитой загустевшей кровью, тучи, чрез которую местами проступало чёрными полыньями ночное небо. Это был первый сносный снегопад с начала зимы. И первая ростепель. Зима стояла суровая и скупая, похожая на мумифицированную старуху со второго этажа, ходившую всё лето в чёрном каракулевом пальто и чёрных очках.