– Плохо, ваше благородие! – сказал тот с ходу.
– Что случилось?
Денщик наклонился и перешел на шепот:
– Здесь нечисто! Я прошелся сейчас утром по городу, встретил урядника, и он спросил, где мы остановились. Я ему сказал, а он и говорит: «Здесь, брат, люди недобрые!» Да и в самом деле, что это за слепой?! Ходит везде один: и на базар, за хлебом, и за водой.
– Не появилась ли хозяйка? – спросил Печорин, садясь на лавке, служившей постелью.
– Сегодня без вас пришла старуха и с ней дочь.
– И где они сейчас?
– Девица не знаю, а старуха сидит в своей хате.
Одевшись, Григорий Александрович отправился в лачужку. Печь была жарко натоплена, и в ней варился обед, довольно роскошный для бедняков. Аппетитно пахло мясом. Старуха на все вопросы отвечала, что она глухая. Что было с ней делать? Печорин обратился к слепому, который сидел перед печью и подкладывал в огонь хворост.
– Ну-ка, слепой чертенок, – сказал он, взяв мальчишку за ухо, – говори, куда ты ночью таскался с узлом, а? Что у тебя в нем было?!
Мальчик вдруг заплакал, закричал, заохал:
– Куда я ходил? Никуда не ходил! С каким таким узлом?
Старуха на этот раз, несмотря на глухоту, услышала и стала ворчать:
– Вот выдумывают, да еще на убогого! За что вы его? Что он вам сделал?
Григорий Александрович слепого выпустил и вышел на улицу, но твердо решил докопаться до истины.
Завернувшись в бурку, он сел у забора на камень, поглядывая вдаль. Перед ним тянулось взволнованное ночной бурей озеро, и однообразный шум его, подобный ропоту просыпающегося города, напомнил Печорину прежние годы, перенес его мысли на север, в холодную столицу. Предавшись воспоминаниям, он забылся.
Так прошло около часа, а может, и больше.
Вдруг что-то похожее на песню вывело его из ностальгического оцепенения. Григорий Александрович прислушался. И точно, это была песня. Ее тянул женский, свежий голосок, – но откуда? Напев казался старинным и был то печальным, то живым. Печорин узнал его.
Он огляделся, но никого не увидел. Звуки словно падали с неба. Григорий Александрович поднял глаза: на крыше хаты стояла девушка в полосатом платье с распущенными косами, настоящая русалка. Защитив глаза ладонью от солнечных лучей, она всматривалась в даль, то смеясь и разговаривая с собой, то снова запевая песню.
Григорий Александрович проследил за ее взглядом, но на озере ничего было не видать. Когда он обернулся, девушки уже не было.