Вернер был небольшого роста, на вид худой и слабый, как ребенок. Одна нога у него была короче другой – это Григорий Александрович заметил, еще идя по темному коридору. После лорда Байрона, правда, это в глазах женского пола недостатком не считается…
Голова у Вернера казалась слишком большой, а из-за того, что доктор стриг волосы под гребенку, неровности черепа бросались в глаза и, наверное, поразили бы френолога странным сплетением противоположных наклонностей. Маленькие черные глаза словно старались проникнуть в мысли собеседника.
– Вы делали вскрытие убитых? – спросил Григорий Александрович, когда доктор проглотил несколько таблеток, запив их стаканом воды. Похоже, ему было все-таки нехорошо.
– Делал, куда ж деваться, – нехотя отозвался Вернер. – Вы извините, я несколько не в себе. Почти не спал эту ночь, только с утра подремал, и вот теперь совершенно разбит.
– Сочувствую, – качнул головой Печорин.
– Вчера вечером двое офицеров вздумали играть в американскую рулетку, – продолжил доктор. – Знаете, что это такое?
– В револьвер заряжается один патрон, затем барабан раскручивается, и спорщики стреляют себе в висок, – ответил Григорий Александрович.
– Ну, эти целили в сердце. Один, разумеется, проиграл. Пуля прошла сквозь левый желудочек и застряла в лопатке. Мгновенная смерть. Когда я приехал, офицер был мертв с полчаса. Я констатировал смерть и распорядился увозить тело в морг, и тут он вдруг очнулся! Представляете?!
– То есть как очнулся? – не поверил своим ушам Печорин.
– А вот так! Самым что ни на есть натуральным образом!
– Но… ведь сердце же!
– Да что сердце! – воскликнул Вернер, отмахнувшись. – Говорю вам: он был мертв! Одной крови натекло сколько. Не дышал, пульса не было. Все признаки, и никаких сомнений! И тем не менее очнулся прямо на моих глазах! Если б кто рассказал, ни в жизни не поверил бы, но тут… лично был свидетелем медицинского феномена.
– А пуля?
– Вытащил я ее! Потому и не спал полночи. Из лопатки, знаете ли, не так-то… Долбить пришлось.
– Я не об этом, – нетерпеливо перебил Григорий Александрович. – Она, получается, не попала в сердце. Вы ошиблись?
– Именно что попала! – убежденно ответил доктор. – Потому и феномен! Да что феномен?! Настоящее чудо!
Печорин не стал спорить, хотя ему было совершенно ясно, что Вернер просто не желает признавать очевидное: он счел мертвецом тяжелораненого.