На этот раз он не почувствовал укола, но, проснувшись утром, обнаружил маленькую красную точку на вене левого предплечья. Значит, была Анна Петровна, и он с ее помощью вышел из припадка.
Без стука в дверь вошла Аграфена.
– Проснулись? – сказала она. – Вот и хорошо. А я вчерась сбегала за Василичем, и он сам сделал укол. А еще он сказал, что это последний припадок, что теперь они прекратятся и что вы проживете тысячу лет.
Он слушал и улыбался ее болтовне, своему состоянию, солнцу, светящему в окно через задернутые занавески… «Занавески!»
– Кто развязал занавеси? – заорал он. – Кто?
– Я, – сказала Аграфена и опустилась на табурет, – я увидела, что они завязаны в узел и развязала. Я думала, что вы не в себе были, когда их завязывали в узел…
– А-а! – буквально завыл Краевский, вскочил с постели и схватил хозяйку за горло. – Кто тебя надоумил это сделать, кто?
– Вы что? – завопила хозяйка, вырываясь. – С ума все посходили – хочешь как лучше… Вот и Борода такой же был, псих…
Встряхнув Аграфену еще раз, Краевский подбежал к окну и отдернул занавески.
То, чего он больше всего опасался, случилось. На тополе, ветви которого располагались почти у самого окна, висел Дервиш.
Он был грязен, бос, рубище выглядело мешком, и сам он был похож на Христа, только не распятого, а повешенного. Глаза Дервиша были закрыты, лицо черно, а вывалившийся изо рта язык был таким распухшим и толстым, что вряд ли патологоанатомы могли всунуть его обратно.
– Господи Иисусе! – запричитала хозяйка. – Господи Иисусе…
Краевский отвернулся и сказал Аграфене:
– Сбегай в отдел, пусть приедет кто-нибудь из замов.
Пока приехали замы, пока осматривали и снимали Дервиша, Краевский сидел на полу, не поворачиваясь к окну.
И только тогда, когда тронулась приехавшая за трупом телега, выглянул на улицу.
Дервиша не удосужились даже накрыть чем-нибудь. Он так и лежал, уставя в небо распухший язык, словно пытаясь подразнить весь свет.
– Да-а, – сказал Проваторов, когда вся четверка собралась в кабинете Бороды, – еще один труп. Многовато…
– А ведь было же предложение арестовать Дервиша, – заметил Андросов и посмотрел в сторону Краевского.
– Но трупы трупами, а нам нужно заниматься делом. Петрович, – так впервые за все время знакомства обратился к Краевскому Проваторов, – пересядь в мое «инвалидное» кресло.