— На! —
рыкнула та, сунув мне в руки, припрятанные в кармане бесформенного халата
монеты, — и чтоб тебя со зверёнышем через минуту в трактире не было.
— С радостью,
— с усмешкой бросила, нарочительно медленно прошла по коридору и только когда
скрылась за углом, припустила бегом. Я не знала, получится у меня или нет, не
была уверена, что и мне Берта задолжала. Слушая недовольных Розу и Мальву, я
надеялась, что тётка и со мной не рассчиталась. Луис как-то обмолвился, что
последние месяцы в трактире совсем плохо стало с выручкой. А мне очень нужны
были эти монеты, тех припрятанных в тайнике, нам с Софи не хватит и на день.
— Айрис, а
где…, — осёкся Луис, удивлённо наблюдая, как я маленьким смерчем пронеслась по
кухне, скидала в ещё один мешок, печёное мясо, пару лепёшек и бутылку молока.
— Ухожу я,
хватит! Тётке сообщила, жалование, что она задолжала, забрала, — сказала,
подлетев к мужчине, чуть приобняла, всё же неплохим человеком он оказался,
прошептала, — помнишь, Берта с тебя вычла за мясо тухлое?
— Угу, —
кивнул Луис, подозрительно сощурив глаза.
— Хорошее
мясо было, она его продала Тирсу, а с тебя высчитала.
— Вот
гадина, — выругался Луис, разъярённым зверем рванул к тётке.
— Кхм… очень
полезно слушать и наблюдать, — хмыкнула, последовав за мужчиной. Смотреть, как
Луис будет чихвостить вороватую тётку, не собиралась, завернув к своей каморке,
я торопливо отперла дверь.
— Пора? —
спросила Софи, вскакивая с кровати, стоило мне ворваться в комнатку.
— Да, всё
готово. Тётка занята, постояльцы ещё спят и в зал не спускались, —
протараторила, подхватив с пола мешок с провизией, второй перекинула через
плечо, — ну что пошли?
— Да, —
улыбнулась малышка, вцепившись в подол моего платья.
Покидать
трактир было очень волнительно. Страха перед неизведанным не было,
скорее это чувство было сродни чему-то новому, волшебному, казалось,
что, переступив порог, мы очутимся в сказочном мире, где полно чудес и
радости. Закрывая дверь трактира, я ощутила неимоверное облегчение, будто бы
тяжёлая плита, что прижимала меня к земле, наконец исчезла, осталась лёгкость и
желание чего-то большего.
На улице
было пустынно, кроме пса, изредка брехавшего на наглых
воробьёв беспардонно столовавшихся у него в миске, да
старичка, прогуливающегося вдоль невысокого домика, никого не было.