Ох, зря, зря лешака Федотку не послушала. Всё нудел супостат, мол, пора агрегату обслуживание делать. Мол, раз у них с водяным Викешкой собственная скобяная мастерская на паях, то за уважение и магарыч мухоморного настоя они враз всё уладят, как мастера на все руки, вплоть до развала колёс и клиренса, если такой ненароком обнаружится. Сэкономила тогда старая на Федотке. Одного Викешку позвала. А тот лиходей так отрихтовал ступу кувалдой, так рашпилем приборы подровнял, что лишилась бедная подъёмной силы. Вот и выходило, что сглазил Федотка и прибор, и Ягу вместе с костяной ногой.
Теперь сиди тут, не знамо на что надеясь. И ведь обещалась Золушку в обед покатать над ближними пажитями и умётами. А как не поспособствовать и не уступить отроковице? Ведь это единственная утеха на просторе старческих лет, ведь не зря она из петельки на берёзовом суку вынимала несчастную. И хоть совсем недавно это было, в последнюю зимнюю оттепель, но и за это короткое время спасительница так душой прикипела к Золушке, что даже не хотела в замужество отдавать. А ведь сватается не кто-нибудь, а княжеских корней сам-свет Кощей Бессмертный. По тутошнему-то Голубая Кость, как в насмешку прозвали местные вурдалаки, не найдя в нём княжеских голубых кровей, а одну голую костистость. Такая тоска берёт, когда о свадьбе подумаешь, что впору с молодицей поступить как с Иванушкой-дурачком. На лопату и в печь от греха подальше. Это конечно крайность крайняя. Как-никак, но за мелкую свадебную уступку Кощей обещался поспособствовать на выборах в Верховный Совет Нечистой Силы. А он всё может! Всё время за кого-то хлопочет. Всё время кого-то с белого света изводит! И всё ему нипочём! Как с гуся вода, как собаке пятая нога!
– Что старая пригорюнилась? – вдруг раздалось над волосатым ухом Бабы Яги.
Воздухоплавательница разом обернулась на скрипучий голос. Рядом с ней, присев на корточки, словно несушка над лукошком с яйцами, раскорячилась Избушка на курьих ножках.
– Где тебя носит? – не удостоив ответом хоромину, набросилась на неё Яга. – Я уже весь лес прочесала, ноги сбивши без лаптей.
– Притомилась я, – просто сказала Избушка, ответно игнорируя как бы зряшный вопрос, и вытянула лапы поближе к муравейнику. – Вот мураши ножки покусают, я и оклемаюсь.
– Опять за тетеревами гонялась или петуха из деревни силилась выкрасть, – догадалась хозяйка. – Неймётся тебе. Уже и на снос пора, из углов мох сыплется, а всё туда же, похабствовать да под себя подгребать.