Слезы прогнала злость. Такая, которая напрочь сметает все страхи, отзывается крупной дрожью по телу и полупрозрачной алой пеленой перед глазами.
– Представлял?! – свистяще выдохнула, резко повернув к нему лицо. Пусть смотрит! Пусть подавится! Пусть его передергивает всякий раз, когда будет… представлять. – Меня?! Прямо так, со струпьями затянувшихся язв? А посимпатичнее предмета мечтаний что же, не нашлось?
Я не соображала, что говорю. Не думала о возможных последствиях. В тот момент ненавидела весь свет.
Сволочь он распоследняя! А я-то почти поверила, что он не как другие, он не обидит.
Оказалось, он еще хуже.
– Не так, – реагировал наколдованный в свойственной ему манере, моей вспышки даже не заметил. – Тебе нужно платье по сезону и по фигуре, чтобы было заметно, что у тебя есть грудь. И платок нужен другой. Или вообще не платок. И обувь нужна хорошая, желательно на каблуках. Может, хоть тогда ты перестанешь сутулиться и зажиматься. Глупо уродовать себя больше, чем уже есть.
Из приоткрытого от изумления рта вырывалось только дыхание, никаких слов. А пока я наполовину пребывала в каком-то ином измерении, Тавиш поймал и пропустил сквозь пальцы прядь моих волос, а потом, понизив голос, снова заговорил:
– Приоденем тебя позже. А сейчас меня интересует прямо противоположный процесс. Михаэлла… иди ко мне. – И поверх шерстяного платья на талию и бедро опустились его руки, попытались притянуть ближе, но я уперлась.
Страх дурманил, сводил с ума. Пожалуй, это даже хуже, чем если бы Тавиш меня убил и утопил в болоте…
Он ведь отчасти как ребенок сейчас: не осознает человеческих рамок, для него нет понятия «противно». Лет в пять деревенские дети все как один строят замки из грязи, устраивают импровизированные бои, таскают разных козявок. А станут чуть постарше, и те, кто побогаче, уже морщат носы, если в храме приходится сидеть с кем попроще. Помню, Ялина, дочка одного не особенно удачливого купца, когда паука увидела, так визжала и с ногами на скамью залезла, а когда-то смело брала их руками. Так и Тавиш сейчас. Ну, я так думаю.
– Прекрати! – Мой голос сильно дрожал. – Сам же потом жалеть будешь!
– К чему жалеть о том, чего хочется? – пожал плечами наколдованный и попытался коснуться моей щеки, но я увернулась.
Ага, значит, бедные дома и моя одежда его не устраивают, а с безобразной девицей зажиматься – в самый раз? Ненормальный.