Сделав шаг, Саша увидел, как отец
неодобрительно покачал головой, и Его разбитые в кровь губы
беззвучно прошептали «Стой!». Где-то на краю сознания треснул
выстрел, второй, третий… Саша неотрывно смотрел в глаз отца,
шептавшего перед смертью молитву. «Отче наш, иже еси на небеси, да
святится имя твоё…». Незаметно для себя, Саша стал повторять
заученные слова, давясь слезами… «и прости нам долги наши, как и мы
прощаем…».
После очередного выстрела глаз отца
исчез, навсегда… Но Саша всё ещё смотрел в пустоту невидящим
взглядом, повторяя святые слова. …как и мы прощаем… …прощаем…
- Не прощу! – прошипел Александр. –
Убью всех гадов! Кончу гнид! Слышишь, отец? За тебя отомщу, за
всех!..
- Слы-ы, бра-атишка-а!.. – запищало
рядом, и Александр не глядя махнул рукой, визг тут же
прекратился.
Медленно повернув голову, Саша
посмотрел сверху вниз на бывшего товарища, севшего на задницу после
неожиданного удара. Из его носа тонкой струйкой потекла кровь, а
глаза наполнились растерянностью и ужасом.
Над потерявшим человеческий облик
шнырём стоял не вчерашний подельник, слабый и трусливый, а
настоящий Мужчина. Выпученные бесцветные глаза полыхнули голубым
огнём, на безвольном прежде лице появилось выражение жёсткой,
твёрдой воли.
- А ну пшёл отсюда, гнида! – прорычал
Александр, пнув шныря носком кроссовка. – Завалю, падлу, если ещё
раз увижу!
Мотыль заскулил, перевернулся и часто
оглядываясь, пополз на четвереньках подальше от Жбана, ставшего
кем-то чужим, страшным… нет, сильным! Под громкий и дружный хохот
братвы, наблюдавшей как ссорятся чуханы.
Бросив злой взгляд на убийц отца,
Саша развернулся и пошёл во дворы. В горле стоял ком, пропитанный
слезами, по щекам текли солёные ручейки, но в сердце поселилась
холодная ярость. До хруста сжав кулаки, парень шёл тяжёлой
уверенной походкой по утоптанной тропе в сторону реки, размышляя
над тем, что делать дальше.
Нужно оружие… Много патронов.
Завалить по-тихому отбившегося от стаи козла с автоматом, дать
очередь по толпе уродов? Нет, не годится. Он один, а их вон
сколько! Деревенские мужики не смогли остановить, а что он сделает?
Мысль о том, что его самого могут убить или ранить, почему-то не
пугала, как было раньше.
Ну, убьют… Теперь всё равно… Твари
отобрали последнее, что у него было – надежду и веру, блеснувшие
яркими тёплыми лучами над болотом унижений, страха, боли, голода,
грязи, безнадёги.